Теоретик. Один и без оружия - Владимир Корн Страница 34

— Отпусти!

— Согласись: «листья режут воздух» — поэтично ведь сказано? — неожиданно для самого себя выдал я. — Жаль только, не мной. Я другое скажу. В следующий раз обязательно откручу тебе руку. Или ногу. Или даже голову. Все понятно?

— Понятно! — торопливо сказал он.

Ну да — тут тебе не тренировка или даже не соревнования, когда достаточно разок хлопнуть по ковру или сопернику ладонью, чтобы он освободил от болевого захвата. Сейчас все серьезно. Так сказать, мужские игры на свежем воздухе. В мире, где царит право сильного, и законами даже не пахнет. И я на этот раз оказался сильнее. Что будет дальше? Будет — тогда и поглядим.

— Ну, все, покедова! Смотри, не простудись!

Отпустив его, пошел прочь самой независимой походкой, которая должна была ему показать: плевать на него хотел!

На всякий случай сунув руку в карман, ухватившись за рубчатую рукоять револьвера. Вот чем они хороши, револьверы, тем, что даже из кармана можно пальнуть, не извлекая его на свет божий, и никакой задержки не случится. Пошел так, чтобы держать на виду его краем зрения, и успеть среагировать на любой резкое движение. Иван говорил: в Станице нет таких жестких порядков, как на Вокзале, и потому пальну не раздумывая.

Листья режут воздух. Нет, до чего же поэтично! Этот тип принял меня за идиота? Его право. Главное, что не признал во мне того самого эмоционала, который пришел вместе с Греком к Отшельнику. И которого Федор определил с полувзгляда.

Все улицы в Станице вели к зданию бывшей школы, которая и являлась здесь центром. Возле нее располагалась небольшая, плотно утоптанная площадка с висевшим на столбе корабельным колоколом, и многочисленными скамейками. В школе и находилось все то, что мне было необходимо. Не ошибешься — вывески. Которые ясно давали понять впервые попавшему в Станицу человеку: лавка, ночлежка и харчевня, находятся именно здесь. Еще они свидетельствовали о том, что в наличии мастерская, ремонт обуви и одежды, а также парикмахерская. Словом, полный набор.

К пункту общественного питания, который располагался в помещении бывшего спортзала, я и направился. Завалялось у меня несколько пикселей, и перекусить на них точно хватит. Дело к вечеру, завтрак в лодке оказался не слишком обильным, ну а затем мы торопились попасть сюда. Шел, жалея о том, что так понравившаяся мне девушка куда-то исчезла. Которая имеет обыкновение разгуливать по улицам в домашнем халатике и тапочках. С едой можно было бы и повременить: случалось и по двое суток крошки в рот не попадало, но такие девушки попадаются далеко не на каждом шагу.

Стоило мне только завернуть за угол школы, как ее и увидел. Она стояла у входа в харчевню и разговаривала с каким-то мужчиной. Тот находился ко мне спиной, и выражение его лица не было видно. Но не девушки, которая то и дело прикусывала нижнюю губу, а глаза у нее подозрительно блестели.

— Ты пойми, милашка, тут никому нет дела до твоих маминых подарков! — услышал я, приблизившись вплотную. — И золото здесь не в цене. Его столько, что грузила для удочек вместо свинца из него делают. Единственное, что ты можешь мне предложить, так это раздвинуть ножки. Комнатку снимем, покувыркаемся часок — другой, а уже затем накормлю. Сколько в тебя влезет. Хорошо будешь стараться, еще и пикселей отсыплю. Ну так что, убедил?

— Маринка, привет! — оттесняя плечом любителя кувыркаться, тоном давнего знакомого, обратился я к девушке. — Битый час тебя уже ищу. Договорились же, на причале встретиться. Пойдем, — и, не спрашивая разрешения, потянул ее за руку. Через плечо бросив. — Дядя, ты свободен, — заодно подумав: «Если дело пойдет так и дальше, до наступления темноты успею рассориться со всем населением Станицы». И снова девушке, но уже тише, на самое ухо. — Давай присядем на лавочку, и поговорим. Обещаю: не обижу, ничего подобного предлагать не буду, просто поговорим. Ладушки?

И потянул уже настойчивее. Лавочек на площади хватало с избытком, на одну из которых я и плюхнулся. Девушка присела вслед за мной, прикрыв оголившиеся коленки подолом вышитого драконами, шикарного халата. Драконами восточными — их сразу можно определить. Они похожи на змей с крыльями. На западе другая традиция — тамошние драконы в теле. Змей Горыныч у нас тоже такой. Что и говорить — шикарный халат, определенно из натурального шелка. Только не принято здесь разгуливать в домашней одежде. Она должна быть практичной. И готовой к тому, чтобы в любой момент в ней продираться сквозь джунгли, лазить по горам, плыть по реке и так далее.

— Как тебя звать?

— Валерия.

— Лера, значит?

— Для близких друзей — да.

Лера, я обязательно стану тебе близким другом, клянусь! Причем настолько, что ближе некуда. Наверное, я и выжил именно для того, чтобы повстречать тебя. Ты просто ресницами взмахнешь, а у меня почему-то сердце екнет.

— Давно здесь?

— Нет. Этой ночью появилась. Или очутилась, не знаю, как правильно. А вы? И как вас, кстати, зовут?

— Меня И — и — и… Димой, — едва не проговорился я. И улыбнулся от мысли: знакомство, которое начинается со лжи, обычно ни к чему хорошему не приводит. — Я тоже не так давно, месяца три от силы. Прямо здесь и оказалась? В Станице, имею в виду?

— Почти. Пришла в себя и не пойму. Где я? Что со мной? Дома была, и вдруг уже на берегу реки. Тошнит, голова кружится, а совсем рядом кто-то рычит. Огни увидела и на них побежала. Люди какие — то неприветливые, — пожаловалась она. — Никто ничего толком не объяснит, не поможет.

— Тебе просто не повезло, здесь далеко не все такие. Что продать-то хотела?

Лера разжала кулачок, чтобы показать цепочку с кулоном. Из золота, и еще с какими — то камешками. Но, как правильно заметил этот усатый хмырь, золото здесь совсем не ценится.

— Купите? — с надеждой спросила она.

— Кушать хочется?

Лера кивнула.

— И мне хочется. И денег тоже нет. Зато есть одна штука, которая ценится куда дороже. Продемонстрировав жадр. Только сейчас держа его осторожно, чтобы не повторилась ситуация, на которую обратила внимание Жанна. Увидит кто-нибудь со стороны такой же глазастый, как она, и могут начаться проблемы. Незаполненный жадр определить легко. Впрочем, как и тот, который пора выбросить. Не говоря уже о полном.

— Что это? — Лере хватало впечатлений первого проведенного в новом мире дня, поскольку любопытства в ее голосе было всего лишь чуточку.

— Средство от многих вещей сразу. От ностальгии, депрессии, обезболивающее и так далее.

— А — а — а, понятно, — и неожиданно расплакалась. — Дима, почему я здесь? Как я тут очутилась? За что?!

Я обнимал ее вздрагивающие от рыданий плечи, и думал: «Каждый за свое, девочка. За что — то действительное или просто надуманное. Но жизнь продолжается. И еще остается надежда вернуться назад. Крохотная такая надежда, но без нее будет совсем уж плохо».

— Знаешь, сколько их уже ко мне подходило таких как тот, которого ты отогнал? Несколько! И каждый: тебе нужен защитник, покровитель, человек, который о тебе позаботится, — жаловалась она, все еще не переставая плакать. — Без него тебе здесь не выжить. И у всех одно на уме! Ты же не такой?!