Мертвые не лгут - Анна и Сергей Литвиновы Страница 33

Но вы просили по порядку. Короче говоря, после того как Варенникова с глаз долой удалили, Ксенечка моя этим Игорем Колывановым увлеклась. Точнее, как увлеклась… Любви там безумной не было. Но парень он положительный, спокойный, тихий. Хорошо учился, играл в шахматы. Ничего асоциального от него ожидать не приходилось. И я, и все подлинные подружки ей твердили, какая он подходящая партия. К тому же любит ее.

Коротко говоря, начали они встречаться. Я ей, в отличие от прошлого варианта, слова наперекор не сказала. Только приветствовала. И даже когда они с ним решили жить вместе – хоть та сторона значительно богаче, но во всем должен быть паритет, не надо строить из себя бедную родственницу, – я предложила из своих денег половину квартиры, что они снимали, оплачивать. Так они и прожили вместе три года, чинно, гладко, не ссорясь.

Правда, Варенников со своего острова, после годичной детоксикации, приезжал. Подкатывался к Ксенечке: мол, я теперь исцелился, чистый, давай начнем новую жизнь. Она, конечно, проплакала всю ночь – старая любовь не ржавеет, – но все-таки этому оболтусу и свинтусу отказала. Так и сообщила: у меня теперь другая жизнь и прошу оставить меня в покое. Она была очень твердой – хотя, наверное, нелегко ей это далось, – и Игорь в итоге исчез из ее жизни и больше никогда не появлялся.

Не знаю, узнал ли Вадим тогда, что она с Варенниковым встречалась, и сработала мысль, что он может Ксенечку потерять? Во всяком случае, мужчины это чувствуют, боятся и не любят. Словом, вскоре он сделал ей предложение. Они поженились. Свадьба была шикарная, в Черногории, прямо на берегу моря. Потом молодые в свадебное путешествие по Южной Америке уехали.

С тех пор они вместе с Вадимом и жили. Родился у них Ванечка, внучек мой, кровиночка! Сейчас ему уже шесть. Мы ему, конечно, многое не рассказываем, но он ведь спрашивает: где мама, где папа? Что-то придумываем, и знали бы вы, как он сейчас переживает! Все ведь у них хорошо было. Квартиру снимали в центре Москвы. Ксенечка в хорошей фирме работала. Вадим тоже. Ванечку на круглосуточный садик, пятидневку, отдали. Я начала было возражать, а они: ты, что ли, мама, будешь с ним сидеть? Я говорю: а как я тогда работать буду, на жизнь зарабатывать? Может, если б они мне предложили компенсировать потери от того, что я Ванечку нянчить буду, я б и согласилась – но они даже не заикнулись. Вот и отдали Ванечку в сад. Со стороны Вадима ведь тоже – мамаша его и отец трудятся на ответственных должностях, к ним с ребенком не подступись. Бабушка – даром что партийный работник – говорит, что ей заниматься с правнуком здоровье не позволяет. Вот и пришлось отправить мальчика воспитывать к чужим людям. Садик, правда, бешено дорогой – но сколько они платят, я не знаю. Точнее, опять-таки, платили – в прошедшем времени. Не знаю, сможем ли мы теперь позволить себе такие траты.

А произошло вот что… Сейчас, подождите, мне надо немного прийти в себя, подышать – не могу спокойно говорить об этом, ужас какой…

Коротко говоря, однажды Вадим и моя Ксеня решили переночевать в загородном доме у его родителей. Вадим на следующее утро улетал в командировку, а у Ксении были как раз с утра какие-то дела в аэропорту Шереметьево. Она собиралась Вадима до самолета подвезти, а потом ими заняться. Пятницкое шоссе, ясно дело, к аэродрому близко, чтобы по пробкам не тащиться.

В доме в тот вечер как раз находится бабушка Вадима, бывшая влиятельная дама из МГК, ближе к ночи подъезжают из города его родители. Они садятся за поздний ужин, едят, немного выпивают. Потом ложатся спать. Кроме них, пятерых – Ксеня, Вадим, его мать, отец и бабушка – в доме никого нет. Прислуга у них приходящая (точнее, приезжающая), а постоянного помощника по хозяйству не имеется.

И вот случается следующее. Среди ночи Ксеня просыпается от какого-то шороха во дворе. (Это мне с ее слов адвокат рассказывал.) Дочка подходит к окну, выглядывает. Во дворе никого нет. Но звук вроде бы слышится с противоположной стороны дома. Тогда она выходит из спальни – у нее с Вадимом всегда в доме его родителей имелась наготове собственная спальня, – смотрит в другое окно, из коридора: вроде какие-то тени мелькнули. Девочка моя, она не робкого десятка, спускается по лестнице вниз, в большую гостиную. И вдруг – звон разбитого стекла. И слышно, как какой-то человек залезает вовнутрь через расколоченное окно! Тут надо спасаться, и тогда Ксеня прячется – бежит в служебную часть дома и скрывается в бойлерной. А грабители – судя по шагам, их двое – поднимаются по лестнице наверх, где расположены спальни.

Я не буду описывать, как и что случилось дальше. Тем более что того, что происходило, никто не видел, включая мою доченьку, которая пряталась в бойлерной. Итак, – можно мне еще воды, в горле перехватывает? – вот что увидели полицейские, которых через двадцать минут вызвала Ксюшенька, когда грабители убрались. Все четверо, кто оставались наверху в спальнях и не успели спрятаться, были убиты. И бабушка Вадима, и его родители, и он сам. Больше того, его мать грабители привязали к стулу, заткнули рот и принялись пытать. Слава богу (если можно так говорить в данных обстоятельствах), пытали недолго. Видимо, вызнавали код от сейфа и его месторасположение. Затем сейф был открыт – именно открыт, а не взломан, – и оттуда забрали деньги и драгоценности – сколько, никто не знает, но, судя по уровню жизни Колывановых, возможно, много. Ох. Как мне тяжело об этом говорить!

В живых каким-то чудом осталась лишь моя дочка. Ее допросили, отпустили. Она слегла с тяжелейшим нервным потрясением. Шутка ли: стать свидетельницей, как убивают ее горячо любимого мужа! И еще троих все-таки отчасти близких для нее людей! А потом, она не успела даже оправиться, ей предъявляют обвинение в соучастии, задерживают, суд штемпелюет обвинение, и ее заключают под стражу! И это при том, что у нее малолетний ребенок! Меру пресечения, хотя бы на подписку о невыезде, не изменяют. Почему?! Как она, при наличии маленького сына, спрашивается, может скрыться от следствия? Или оказать давление на свидетелей? Каких, спрашивается, свидетелей? Кроме нее, таковых и не имеется! Поэтому теперь моя Ксюшенька находится в печально знаменитом женском СИЗО номер шесть в Печатниках – между прочим, уже в течение тридцати семи суток!

Общаемся мы с ней только по электронной почте и через адвоката, и они сообщают мне, что следователи сначала шили ей, что это она всех четверых, включая своего мужа, свекровь и свекра, убила-зарезала. Потом, когда у них там концы с концами – что естественно! – перестали сходиться – какая из моей интеллигентной девочки убийца?! – они начали говорить, что Ксенечка, дескать, явилась наводчицей всего этого чудовищного преступления! Что это она рассказала бандитам про расположение комнат, и сколько людей в доме, и где сейф. И объясняют, почему затягивают ее в это дело: якобы она в убийствах самое заинтересованное лицо: единственным наследником всего огромного состояния семьи Колевановых становится мой внучек Ванечка, а Ксения, значит, является до поры его совершеннолетия его опекуном! Она, дескать, и его, и себя обеспечила до конца жизни. Какой же тяжелый, ужасный бред!

* * *

Остужев был впечатлен рассказом женщины. Он мягко спросил: