Марс наш! - Валерий Большаков Страница 33

Кессонный купол над Нижним рудником располагался в древней промоине, примыкая к невысокому обрывчику.

Поэтому замаскировать вход в «ледовый прииск» удалось в течение пяти минут – бравые рудокопы забросали купол песком, и тот слился с пустыней, обратился еще одной дюной.

Ветерок крепчал помаленьку, закручивая «пылевые дьяволы» – небольшие вихорьки, гулявшие по пескам.

Яна встала на подножку краулера и огляделась.

Здесь, за Аудемансом, среди крайних каньонов и трогов Лабиринта Ночи, она бывала редко.

Фантасты любят описывать марсианские пустыни, наивно полагая, что те похожи на земные, и все приключения какого-нибудь робинзона, забытого на «Красной планете», сводят к унылому и скучному пути.

Едет он, значит, на марсоходе по Ацидалийской равнине.

Понятное дело – раз уж равнина, стало быть, ровно все и плоско.

Ага… Щаз-з!

Замучишься ехать!

Ацидалийская равнина густо покрыта холмами и целыми полями валунов, каждый по несколько метров в поперечнике.

Там полно расселин и трещин с крутыми скалистыми склонами – эти и вовсе не одолеешь.

Хватает частых вторичных кратеров – сплошные ямы и бугры, где и пройти-то проблема, а уж проехать и подавно.

Но именно эта «необузданность» рельефа, дикая первозданность и суровость как раз и привлекают.

Рожкова улыбнулась.

Она никому не признавалась в том, что любит Марс.

Любит его нехоженые тропы, любит запутанность его хаосов и лабиринтов, молчаливое величие гор и каньонов.

Нужно просто увидеть, разглядеть строгую красоту здешних стылых краев, прочувствовать их печаль и тоску, понять «гордое терпенье».

Стоит только согреть Марс, и он оживет.

Пески Марса скрывают под собой пласты льда и вечную мерзлоту, настоящую криолитосферу как говорят ареологи.

В недрах пустынь воды столько, что хватит на целый океан!

Согреть бы только…

И всю эту красоту у нее хотят отнять недоразвитые ковбои?

Ну, уж нет!

Яна вздохнула и скомандовала:

– Пойдемте, Лев Кузьмич.

– Пра-ально, – кивнул бригадир. – Нечего тут светиться.

– Может, «Леонов» попозже выйдет на связь? Все-таки досталось ему по полной.

– Это да, – согласился Вальцев и обернулся к связистке: – Светик, может, задержишься чуток?

– Задержусь, Лев Кузьмич! – Девушка тряхнула челкой. – Не вопрос.

«Инженериня связи» стояла на коленках, изогнув спину, и колдовала над блоками рации.

Светлане удавалось сохранить изящество фигуры даже в скафандре.

Неподалеку, присев на корточки, держал антенну Турищев, очень гордый оказанным доверием.

– Жеку я с тобой оставлю, – решил Вальцев, – а то мало ли…

– Оставляйте! Надо же кому-то эту бандуру таскать.

Яна улыбнулась и поманила бригадира за собой.

Откатив крышку широкого квадратного люка, она придержала его, пока Вальцев загонял краулер в кессон, и задвинула за собой.

Усевшись рядом с водителем, сказала:

– Гони!

Отшлюзовавшись, «ползун» с ворчанием выехал в штольню – та уходила под склон, углубляясь сквозь пласты лавы и туфа.

А дальше, вернее, глубже залегал лед.

Обнаружили его случайно – залетный метеорит шваркнул по склону разворотил кратер и, как водится, разогрел породу.

Жидкая вода пополам со льдом так и хлынула, размывая песок, устраивая оползень.

Давление на Марсе мизерное, так что разлившееся озерцо тут же забурлило, стало испаряться и возгоняться, но дело было ночью, и мороз сковал случайный водоем льдом.

Такие явления часты в здешних местах, но за те несколько лет, что существует база, подобное наблюдали впервые.

А когда гляциологи, трясясь от жадности, дорвались-таки до льда, выяснилось, что вода пролилась не простая, а тяжелая.

Экстренная радиограмма тут же ушла на Землю, и оттуда вскоре прибыл спецрейс с нужным оборудованием.

Дейтерий – это было серьезно. А много дейтерия – и того путце.

Статья экспорта, можно сказать.

И станция «Королев» в одночасье стала базой.

Яне тогда здорово полегчало в моральном плане – из вечной просительницы она превратилась в добытчицу.

Это грело душу…

…Краулер спускался по льду, основательно присыпанному песочком, а свет фар многократно отражался от ледяных стен, рождал сверкание и переливчатый блеск, тонул в прозрачной толще, то густо-синей как сапфир, то светло-топазовой.

Там, где лед был тонок или скрывал каверну, он просвечивал как хрусталь или отливал зеленью бутылочного стекла.

Спустившись на глубину третьего горизонта, «ползун» выкатился в обширную ледяную пещеру, со сводов которой опускались бугорчатые сосульки – огромные, как оплывшие колонны.

С них капала настоящая жидкая вода, набираясь в лужи – давление в выработках держалось нормальное, хотя дышать без кислородной маски было нельзя – в «воздухе» сплошная углекислота да аргон. Да водород с азотом.

Одолев туннель, пробитый в слое осадочных пород, краулер выбрался в пещеру побольше размером, где горел прожектор на мачте и рядком стояли надувные жилые модули – «палатки» – самые первые гермокупола на Марсе.

Когда выстроили купола стационарные, «палатки» свернули и убрали в загашник – вдруг пригодятся.

Пригодились.

Реактор расположился в отдельной пещерке, оттуда тянулись кольчатые кабели, гирляндой увешавшие ледяную стену, в которой торчали невесть когда вмерзшие булыганы.

В пещере было тепло, как в холодильнике – плюс пять.

Народ передвигался в горняцких спецкостюмах, но без гермошлемов, хватало и одних кислородных масок, закрывавших пол-лица.