Кремль 2222. Измайловский парк - Сергей Слюсаренко Страница 33

– Вот, например, классические мутанты – сиамы. Один имеет доминантный ген человека, второй – рецессивный, – Тальберг заговорил, как профессор на лекции, с удовольствием жонглируя понятиями. – Их жизненные функции являются половинками одного целого. Словно взяли и создали сиамских близнецов, но не как пару идентичных сросшихся организмов, а как разделившееся на две половинки, на взаимодополняющие части существо.

– Я ничего о них не знаю. Это, я так понимаю, целый раздел науки, с которой я не знаком.

– Теперь будешь знать. Дальше. Нейроманты, вормы, черные вормы, кормовые, – опять же, все словно какой-то единый организм, разорванный на массу отдельных, со своими функциями и со своей организацией, существ. Но все они разные, в природе так не бывает. Люди все разные, но подобные друг другу: негры, китайцы, арабы, – все они отличались в малом, но были по большому счету идентичны. Животные отличались в классах, но в классах было подобие в целом – все живые существа были подобны.

– Что-то в этом есть… Но ведь люди остались тоже в какой-то степени одинаковы.

– Люди – да. Но мы говорим о мутантах. Добавить? – Тальберг взял в руки графин.

– Да, пожалуйста, – Мальф протянул свой бокал.

Тальберг налил и задумался, раскуривая свою чуть угасшую сигару.

– Давным-давно, очень давно, существовала могущественная, если можно так сказать о научной, организация. Жалкие ее остатки сейчас называются «НИИТЬМА». У этой организации был очень амбициозный проект. Совершенно секретный. Потому что игры на полях господа бога никем не поощряются. И в первую очередь им самим.

– И что это за проект?

– Будешь смеяться, но это классика жанра. Попытка улучшить человека.

– Улучшили? Зубы железные вставили? Ножи вживили? – с иронией спросил Мальф. – Груди силиконовые? Или нет, танталовые!

– Не все так однозначно, – Тальберга не смутило фиглярство Мальфа. – Работа велась на генетическом уровне. Попытались комбинировать гены, ответственные за самые важные человеческие способности – физическую силу, ум, способность к адаптации. Там много чего задумывалось.

– А нюх появится, как у собаки, а зоркость взгляда станет, как у орла, – Мальф усмехнулся.

– Вот ты тоже эту поговорку знаешь, – Тальберг улыбнулся в ответ. – Но ты совершенно прав. Играли и с генами животных. Выбирали самые уникальные способности. Вот ты… нет, об этом позже.

– Так чем все кончилось? Где супергерой?

– Все кончилось не очень хорошо. В конце исследований, когда эмбрион супер-человека удалось создать, было решено сделать еще один шаг. Осуществить активизацию тех областей мозга, которые у обычного человека заторможены. Была разработана целая теория о том, как будет работать человеческий мозг, если гипоталамус будет активен. И тут начался кошмар. Вышедший из состояния эмбриона плод стал вести себя, да, именно вести себя, так, что всем стало страшно. После очередной инъекции, ускоряющей процесс развития, он, видимо, недовольный процедурой, разнес половину лаборатории, – Тальберг, рассказывая, увлекся, словно сам переживал эти события.

– Представляю себе картину – эмбрион бегает по вашему институту с дубиной в руках и громит оборудование. Вы шутите?

– Не шучу. Да и откуда в секретном институте дубина? Он это сделал усилием своего еще недоразвитого мозга. Но уже расторможенного.

– Телепатия?

– Нет, здесь уместен другой термин. Скорее, телекинез, – кивнул отшельник. – Программу решено было немедленно закрыть. Но уничтожить плод не посмели. Его погрузили в анабиоз, тогда уже хорошо развитый методологически.

– А просто вернуть те элементы мозга в заторможенное состояние? Пусть бы был не супермозг, а обычный, человеческий. Столько сил угробили, – сказал Мальф с сожалением.

– Пытались. Ничего не получилось. Вернее, придумали способ тормозить его электромагнитным излучением. Вживили в мозг специальный чип, который постоянно создавал тормозящее поле.

– Чип?

– Специальное электронное устройство, которое бы постоянно посылало импульсы, тормозящие гипоталамус. Ты ведь с подобными устройствами уже знаком? – Тальберг показал на шею Мальфа.

– И зачем вы рассказываете мне эту историю? – Мальф задал риторический вопрос, ответ на который он уже знал.

– В итоге плод пребывал в анабиозе много лет. А потом началось самое страшное. Перед началом войны все результаты работ были похищены, – кроме, конечно, образца. И кто-то пошел другим путем – не создавать идеал, а проводить целенаправленные мутации так, чтобы породить организм с конкретными узкими функциями. Одно радовало: данные по разблокировке функций мозга удалось спасти. Вернее, уничтожить. В итоге имеем то, что имеем. Все эти дампы, вормы, потолочники, руконоги и вся остальная нечисть в какой-то степени – часть того эмбриона. Не биологически, конечно, а конструктивно.

– Ну, и мораль всей этой истории?

– Не спеши. Лет тридцать пять назад группа ученых совершенно случайно наткнулась на саркофаг с плодом и, зная о давнем проекте, решила довести дело до конца. И тут, когда плод был уже в стадии дозревания, выяснилась одна серьезная проблема. Оказалось, что Купол полностью подавляет систему торможения. Какие-то хитрые интерференционные взаимодействия полей. В общем, новорожденного ребенка вывели за зону Купола. При переходе вся группа погибла, а ребенок исчез.

– Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните, – мрачно сказал Мальф. – Но боюсь, что даже если я и есть тот самый, как вы сказали, образец, то результаты вашей работы пошли насмарку. Я простой человек, только умею кое-что. Ведь не один я на свете шепчу коням.

– Вот видишь, ты фенакодусов конями называешь, а это ведь термин двухсотлетней давности, – мягко, словно уговаривая, сказал Тальберг. – А ты никогда не замечал, что у тебя странные ряды родинок по бокам? Слева и справа?

– Сдались вам мои родинки, – недовольно пробурчал Мальф.

– Это боковая линия акулы. А акула чувствует молекулу крови в воде на расстоянии в несколько километров.

– Вот чего я точно не чувствую, так это крови в воде.

– Не забудь, твой мозг столетия оставался заторможен. Не все сразу возвращается. В тебе еще многое скрыто. Но ты должен все сделать сам. Все эти способности – они как дыхание. Им нельзя научиться, они проявятся сами.

– А… мои биологические родители? – неожиданно спросил Мальф.

– Они умерли почти двести лет назад. Ты от них сильно отличаешься.

– Если это я.

– Давай сделаем анализ крови. Проверим твою ДНК, – предложил Тальберг. – Это, конечно, не для меня нужно. Я ведь и так знаю.

– Как?

– Пойдем со мной. – Отшельник поднялся. – Только тихо, все спят.

Тальберг провел Мальфа в прихожую и открыл люк, ведущий в подвал. Широкая лестница спускалась в громадное помещение. Мягко засветились светодиодные лампы. Основное пространство подвала было занято десятком накрытых тканью автомобилей.