Несколько дней после конца света - Хуан Мирамар Страница 33

– Здрасте! Землетрус, – сказал Рудаки, – здрасте, давно не было!

Он прикрыл ладонью свою чашку – с потолка продолжала сыпаться побелка и мелкие кусочки штукатурки. Опять качнулся пол, со стены сорвалась висевшая там на гвозде кастрюлька, и на улице истошно завыли сирены.

Этли испуганно переводил взгляд с одного на другого, но никто из компании, по-видимому, не испугался и бежать и спасаться не собирался.

ХРОНИКА КАТАСТРОФЫ

ЗЕМЛЕТРУС

Землетрус – это слово из украинской «мовы», включенное по указанию Гувернер-Майора в словарь русско-украинского языка, означало «землетрясение», но в городе после катастрофы оно стало употребляться для обозначения странного «мягкого» землетрясения без жертв и разрушений, которое случалось довольно часто. Первый «землетрус» всех изрядно напугал, серьезно отнеслись и к нескольким случившимся после него, но потом все убедились, что бояться вроде бы нечего, и из действий, предпринятых властями во время первых землетрясений, остались только сирены – сигналы тревоги, звучавшие в Майорате и в других центральных районах города, видимо, просто не было еще распоряжения об их отмене. По привычке, оставшейся от первых землетрясений, во время «землетрусов» люди выходили из домов и собирались на открытом месте, подальше от высоких зданий.

Все стали вставать и, не спеша допивая чай, потянулись к выходу из подвала. Скоро подвал опустел, остался только Урия, который так активно пил ивановский самогон вместо чая, что так и заснул, положив голову на стол. Добудиться его не удалось, да и старались не очень – было известно, что «землетрус» не опасен, и на улицу продолжали выходить скорее по привычке.

На улице толчки казались сильнее. Пошел мокрый снег. Все сбились в кучу посреди Пушкинской, бывшей Петлюровской, а сейчас пока безымянной улицы и дружно ругали «землетрус» и погоду. Единственным утешением было то, что обычно «землетрусы» продолжались недолго – пятнадцать-двадцать минут.

Первому надоело стоять под мокрым снегом Иванову, и он предложил вернуться в подвал, но его никто не поддержал.

– Никогда не знаешь, – сказал Рихман, – может как раз это землетрясение и будет сильным.

Все его поддержали. Наконец Иванов уступил большинству, но решительно заявил при этом:

– Матч состоится при любой погоде!

Все дружно закивали, только Ива Рудаки сказала:

– Вам только повод подавай.

Ее реплика осталась без внимания, даже Рудаки промолчал. В очередной раз земля под ногами качнулась. Этли испуганно вскрикнул. Иванов стал успокаивать его, объясняя в который раз, что earthquake [19]слабый и бояться нечего.

В тишине, наступившей после очередного толчка, послышался рев и чиханье автомобильного двигателя, и в конце Пушкинской появилась белая «Волга», с трудом одолевавшая довольно крутой подъем к дому Ивановых.

– А вот и Пеливцевы пожаловали, – сказал Штельвельд и предложил вернуться в подвал: – «Землетрус» вроде уже кончается, вон люди, смотрите, по домам расходятся.

Кроме них, на улице стояло еще несколько человек из соседних домов и посреди улицы сидела на мокром асфальте группа Аборигенов. Люди начали расходиться, а Аборигены вдруг встали и, положив руки друг другу на плечи, стали исполнять какой-то свой танец под слышную только им мелодию.

– Пора, – решительно поддержал Штельвельда Рудаки, – кончился «землетрус». Вон, Аборигены уже празднуют. Пора и нам приступить, так сказать, к торжественной части. Переливцевы едут, и Чинчуки уже появились на горизонте.

В конце улицы за машиной Переливцева чинно двигались Чинчуки – сногсшибательно элегантная пара, выглядевшая весьма экзотично в это суровое время, когда все одевались в практичную полувоенную-полуспортивную одежду.

Ярко-зеленый плащ и алый шарф Виктории Чинчук выглядели на фоне мокрых серых домов, как тропический цветок на помойке. Потрясающе элегантен был и ее супруг, Виктор Чинчук – чрезвычайный посланник Майората при особе его святейшества Патриарха Софийского и Михайловского, в синем мундире тайного радника шестого, самого высокого класса; на его груди тускло отсвечивал золотом ловчий сокол размером с цыпленка в переходном возрасте.

Сначала к дому подъехали Переливцевы. Солидный Вадим Переливцев вышел из машины и галантно открыл дверцу своей жене, которая выпорхнула из нее как птичка и, мимоходом помахав рукой мужчинам, стоявшим отдельной группой, устремилась к дамам. Скоро дамская часть общества уже увлеченно обсуждала наряд приближавшейся Виктории Чинчук.

– Что за группа встречи почетных гостей? – спросил Переливцев, подойдя к мужчинам. – Почему не пьете амонтильядо бочками в мрачном подземелье? Всем привет.

– Так «землетрус» же был, только вот кончился, – сказал Рудаки. – А вы что, не заметили?

– Да ну! – удивился Переливцев и крикнул жене:

– Лена! Оказывается мы в машине «землетрус» не заметили.

Елена Переливцева не успела ничего ответить – подошли Чинчуки.

– Привет честной компании! – закричала Виктория Чинчук еще издали. – Вы еще не на Бетельгейзе? Чего и следовало ожидать, если вы раньше не эмигрировали, то теперь и подавно, – продолжала она, подходя ближе. – Вам нужен лидер. Предлагаю себя. Мы с Витей решили с вами – Патриархат оказался ошибкой, не платят и вообще. Вон машину отобрали – вообще свинство.

– Привет, – ответил ей Рудаки и тут же ехидно спросил: – Какой такой патриархат? Я думал, у вас в семье матриархат, как у нас.

– Правильно думал, но это в семье, а Витя, как тебе должно быть известно, служит послом при Софийском патриархате, в Иностранной консистории – сейчас вот машины персональные у всех отобрали – горючее, видите ли, экономят.

– Здравствуйте, – мрачно поздоровался со всеми подошедший радник шестого класса. – Пошли они со своей экономией – замучаешься пешком ходить… и сухой закон у попов этих.

– Зато цыпленок у вас, сэр, выше всяческих похвал, – заметил Рудаки, показав на сокола, поблескивающего на мундире Чинчука.

Чинчук хмыкнул:

– Золотой. А толку?

– Прошу в подземелье, ваше превосходительство, – сказал Иванов Чинчуку и громко провозгласил: – Прошу всех в подвал. Кончился «землетрус».

Все потянулись обратно в подвал. По дороге Рудаки представил Чинчукам Этли, и Чинчуки тут же затеяли с ним разговор о политике Майората и роли войск ООН в городе. Рудаки заскучал и, обогнав всех, первым подошел к двери в подвал. Не успел он взяться за ручку, как дверь распахнулась и навстречу ему, еле удерживаясь на ногах, вывалился Урия. На нем не было лица.

– Аврам! – прохрипел он. – Аврам, меня убить хотели!