2012: Загадка майя - Жорди Сьерра-и-Фабра Страница 33

Краски были чисты, а чувства — первозданны и обнажены, как она сама.

Ее тело — божественно. Лаская его, она провела по нему ладонью. Ликование переполняло ее…

Она прервала на минуту воздушное плавание и опустилась на землю, которая от одного ее прикосновения мигом превратилась в чудесный сад с деревьями, увешанными прекрасными плодами. Это был рай, ибо реки здесь текли из меда и молока, издавая нежную музыку, а все животные обладали даром речи.

Они ее знали.

— Джоа!

— Здравствуй, Джоа!

— Спой нам, Джоа!

— Не могу. Мне нужно продолжать поиски. Я ищу свою мать.

После этих ее слов сад растаял.

Вместо него появилась пустыня. Под спудом пурпурно-лилового неба бесплодная земля начала медленно проседать, заворачиваясь краями вверх. И когда они сомкнулись, получился шар — небольшая планета.

Джоа ощутила себя Маленьким принцем. На этой планете ей не понравилось. И, подпрыгнув, она нырнула в ничто.

Она не летела, но и не падала, но плыла в космическом пространстве, а вокруг то тут, то там возникали другие миры, которые звали ее и манили, подобно тому, как сирены завлекали странствующего Одиссея. Очень красивые миры, в которых можно было остаться и обо всем позабыть.

— Джоа!

Это был Давид. Он простирал к ней руку.

Она улыбнулась ему издалека, тоже вытянула руку, и они коснулись друг друга.

— Не сейчас, — сказала она.

Не сейчас. Это значит, что «потом» все у них будет?

Она рассмеялась, почувствовав себя как никогда счастливой, и, окрыленная, продолжила свой вояж по безбрежным просторам, усеянным звездной пылью. Космическая гармония выстраивалась в пентаграмму нотного стана, нотами на котором были звезды. Музыку исполняла она. Песнь пела уже не она, а они. Чарующее и обволакивающее многоголосие. Катарсис.

Она оглянулась, но Давида уже не увидела.

Она осталась одна.

Или нет?

Слева от нее наметилась едва различимая точка, которая стала расти, превратилась в серебристую звездочку и наконец приобрела очертания звездолета. Космический аппарат остановился напротив нее, и из открывшегося люка появился астронавт. Она не видела его лица — мешало затемненное стекло шлема. В ее голове-компьютере зазвучал мужской голос.

— Кто ты?

— Я ищу свою мать.

— Здесь ты ее не найдешь, — ответил астронавт.

— А где же тогда?

— Здесь нет времени, только пространство. Ты должна вернуться туда, где твой голос услышат.

— Куда именно?

— Туда, где боль.

— Но…

Астронавт уже возвращался в корабль.

— Погоди!

— Это твоя боль, не моя, — произнес он вместо прощания.

Она и опомниться не успела, как ни астронавта, ни корабля уже не было.

Джоа в недоумении возобновила полет-плаванье. Секунда. Минута. Час. Сутки. Темнота вокруг все сгущалась, пока далеко впереди не завиднелась новая планета. Приблизившись, она узнала ее.

Земля.

Вот и Американский континент, Мексика, на ее западе — Сьерра-Мадре. Влекомая домой, она пошла на снижение над землями уичолов. Еще с высоты отыскала Лунную гору, разглядела в ней поры пещер. В одной из них — ее тело.

Оказавшись в пещере, увидела себя.

Простертая на спине, она лежала, не касаясь земли. Парила в воздухе на еле заметной высоте — на ладонь от пола.

Она неторопливо приблизилась и принялась с любопытством рассматривать себя. В лице — ни кровинки. Дотронулась до своего тела, и оно встрепенулось. Прикоснулась еще раз — реакция повторилась. Не раздумывая более, она вернулась в него.

Боль находилась там. Свербящая, острая, нестерпимая. Настолько сильная, что из глаз полились слезы. Вновь покинуть тело не удалось — оно стало тюрьмой. Она попыталась было разбить стены узилища изнутри — тщетно. Оставалось лишь смириться и приспособиться. Она раскрыла глаза и… оказалась на земле — левитации как не бывало.

Что это — закончилось время действия пейота и бабушкиного снадобья?

Она взглянула на свои руки, тело.

Оно по-прежнему было нагим.

Ее опять ожгло болью, которая вспыхнула в голове, из головы метнулась в сердце и уже из сердца разлилась пожаром всюду. Раздирающий спазм внизу живота, казалось, перевернул все нутро и выталкивал его раскаленным ядром вверх. Она подумала, что ее снова рвет желчью, но изо рта вырвался поток… детей — сотни, тысячи ребятишек. Она исторгала из себя малюсеньких, крошечных человечков, которые — она видела — тонули в этом потоке и, пытаясь спастись, топили друг друга. Она хотела остановить смертоубийство — попробовала закрыть рот, но не могла. Детишки — мальчики и девочки — все извергались и извергались из нее. Хуже всего было видеть их взгляды — полные ненависти, будто во всем виновата она.

Но она не хотела их убивать.

Даже не знала, что носила их в себе.

Когда этот ужас кончился, она вскочила на ноги и кинулась бежать. Прочь из пещеры.

Но через пару шагов от входа ее ноги увязли в земле, и из них выросли корни. Ее руки стали ветвями. Пальцы — листьями. Боль ушла. Она опять пребывала в состоянии мира и покоя. В своей новой ипостаси наблюдала, как ускоряется течение времени. Дни сменяли ночи, с головокружительной быстротой в прошлое уносились сутки за сутками. Недели, месяцы, годы. А она оставалась прекрасным древом, продолжала расти все выше.

Не спеша.

В последний день она увидела тучу.

Она знала, что это туча, поскольку была уже многолетним, зрелым деревом.

Поначалу туча казалась белым облачком из ваты. Потом посерела и налилась свинцом. Наконец почернела и разразилась мощной грозой. Разверзлись хляби небесные, и мириады капель посыпались вниз. Победоносное воинство. Освежающий ливень. Она стояла, раскинув ветви, под струями дождевой воды, и знала, что вот-вот небо прочертит зигзаг молнии.