Обезьяны - Уилл Селф Страница 33

Единственный камень преткновения для сотрудников больницы «Чаринг-Кросс», и то лишь для тех, кто имеет дело с психиатрическим отделением, — служба скорой психиатрической помощи. Не показать, чтобы эта служба — без которой нельзя и помыслить жизнь в районе, где постоянных жителей существенно больше, чем временных, — пришла в упадок или пала жертвой серьезного сокращения бюджета, как это случилось с амбулаторным ортопедическим отделением, клиникой по лечению бесплодия и самочьей консультацией. Ее скорее изгнали, отхаркали, изблевали, выбросили вон из здания на одну из подсобных парковок, и с тех пор она ютится в невзрачном сооружении, установленном на подпорки из шлакоцементных кирпичей (все — разного размера) и ни капли не похожем на гордый, футуристический монолит больницы. Короче, это просто передвижной домик, времянка, «караван».

Однако «караван» — пограничная застава психиатрического отделения, а до него всегда кому-то есть дело. Слишком хорошо идет торговля на рынке душ, чтобы оставить его в покое. На пятом этаже главного здания больницы находятся два отделения — имени Лоуэлла для временных пациентов и имени Гафа для «постоянных», общение с которыми прочим шимпанзе противопоказано. Между этими двумя отделениями идет активный пациентообмен, чье направление зависит от степени буйности содержащихся в них обезьян. Администраторы, можно показать, все время играют в этакие психиатрические шашки, их лапы постоянно меняют положение на доске, перемещая то какого-нибудь пациента с МДП из «скорой» в Лоуэлл, то какого-нибудь самоубийцу из Лоуэлла в Гаф, то какого-нибудь законченного психопата из Гафа обратно в «скорую», откуда его заберут в специализированную лечебницу.

Персонал психиатрического отделения, под водительством великого и ужасного Кевина Уотли, доктора медицины, члена Королевского общества психиатров, давно привык к вечному движению как к основе своей деятельности, к тому, что постоянно приходится тащить этого психа сюда, а того психа туда. Привык настолько, что породил целую серию профессиональных шуток насчет сотрудников отделения скорой помощи и незавидного географического положения их штаб-квартиры. «Ну, я пошел в Гулаг», — машут лапами сотрудники коллегам, расписываясь в получении смирительной рубашки, галоперидола или ларгактила. [59]«Вам с китобазы ничего не нужно?» — спрашивают они же, покидая «караван», что неизменно вызывает внутри, благодаря разномастным кирпичам, нечто вроде землетрясения.

Персонал привык и к мириадам разного рода заранее обреченных на неудачу врачебных действий, которые ежедневно приходится совершать, а также к действиям по исправлению этих неудачных действий, которые опять-таки заранее обречены на неудачу по причине недостаточного финансирования. Так, пациентов, в чьей истории болезни значится что-нибудь совершенно безобидное вроде легкой клаустрофобии, с регулярностью, достойной лучшего применения, помещают в крошечные палаты с шимпанзе, которые страдают манией величия и считают себя гордыми инопланетянами-воителями, не знающими жалости к пленникам. И наоборот, шимпанзе, которых заперли в Гафе за совершенно непечатные действия в отношении ряда видов домашней птицы, регулярно обнаруживают в Лоуэлле, где они разгуливают совершенно свободно и самое большее, что может помешать им окончательно покинуть отделение, — это пара неврастеников, играющих в пьяницу.

Но все же психиатрическому отделению больницы «Чаринг-Кросс» есть чем гордиться. Более того, у предмета гордости безупречная медицинская репутация. Предмет этот — команда скорой психиатрической помощи, так обозначаемый «психоспецназ». Расквартирован психоспецназ в «караване», но приказы получает непосредственно из отделения; это самая скорая из всех команд скорой психиатрической помощи во всем Лондоне. История знает случаи, когда спецназ покидал больницу, садился в машину, добирался до самого края зоны обслуживания, вязал шимпанзе, у которого случился приступ, вкалывал ему успокаивающее, грузил в машину и доставлял в Гаф, где тот мог в свое удовольствие гадить на стены и на врачей, — и все это менее чем за полчаса.

Столь безупречная репутация обеспечивает сотрудникам «скорой» ряд известных льгот и преимуществ, и поэтому многие молодые врачи, желающие специализироваться по психиатрии, прилагают немалые усилия, чтобы попасть в спецназ; их примеру следуют и молодые медсамки по психиатрической части. У всех этих юнцов есть цель — заниматься практической работой, возможно не очень глубоко, зато очень быстро. В скорости, как они не устают махать лапами, все и дело.

Именно поэтому одним прекрасным утром в конце лета, когда экран красного видеофона в офисе-казарме спецназа покрылся туманом, который затем рассеялся и предъявил дежурному психиатру по имени Пол знакомую морду диспетчера из Нью-Скотленд-Ярда, пятеро членов команды немедленно повскакали с гнезд, хотя еще понятия не имели, куда придется ехать.

— «Ааааа!» У меня тут шимпанзе, психоз, острый приступ. Как раз в вашей зоне, — щелкнул пальцами полицейский.

— Адрес «хуууу», — щелкнул в ответ дежурный.

— Маргревин-Роуд, шестьдесят три, первый этаж.

— Что случилось «хуууу»?

— Черт его знает. Острый нервный срыв, самец, лет двадцати восьми. [60]Нам ухнула его самка, ей тоже нехорошо.

— Наркота «хуууу»?

— Не знаю…

— Он буйный или как «хууу»?

— Пытался напасть на свою самку, но не сумел нанести ей никакого ущерба. Она показывает, что он очень слаб.

— Слаб?

— Ну да, слаб.

— Принято. Мы уже в пути.

Экран видеофона погас. Пол махнул двум мед-самкам:

— Итого, Маргревин-Роуд, «уч-уч» думаю, можно обойтись и без машины…

— Ты что, предлагаешь нам четверенькать туда «хууу»? — оборвала его Белинда, самка, недавно взятая в команду. — Думаешь, он будет не против донести нас на спине обратно?

— Да он никакой не буйный и вообще слаб, так показала его самка, которая позвонила в службу спасения.

— Слаб «хууу»?

— Ну да, слаб. — Пол окинул Белинду взглядом; короткий белый халат изящно приоткрывал вид на нижние части ее тела. Еще немного, уже почти готова, подумал Пол, складывая губы трубочкой и вдыхая ее запах; еще денек-другой — и эта седалищная мозоль будет истекать соком, жду не дождусь, когда спарюсь с малышкой. Пока же Пол подавил свою похоть — остальные спецназовцы уже выкатились на улицу и заводили машину.

Саймон Дайкс, художник, проснулся. Твердый сосок любовницы утыкался ему в щеку. Он вздохнул и зарылся в ее сладкую шерсть. Тягостные ритмы сна, который был так похож на реальность, ушли прочь, при пробуждении их заменили остатки воспоминаний о том, как они занимались любовью. Острота похмелья резко снизилась, прогорклую пену вчерашней пьяной ночи как ветром сдуло.