Миллион открытых дверей - Джон Барнс Страница 33

Кстати, я полюбопытствовал и узнал, как одеваются в Каледонии, и впечатление, должен сознаться, у меня создалось такое, что все видюшки снимались либо в тюрьмах, либо во время альпинистских походов. По крайней мере так мне показалось, когда я смотрел видюшки, заснятые в помещениях и на открытой местности. Ты же не носишь эту жуткую одежду, правда? Прошу тебя, заклинаю in nomne deu, напиши мне о том, что тебе такое и в голову не придет!

Должен сообщить тебе честно и откровенно о том, что не все у нас здесь ладно. А чего еще ожидать, когда Аквитания заражена межзвездниками, как чумой? Они со страшной силой оккупируют Молодежный Квартал и уже обосновались в парочке знакомых тебе заведений — не буду уточнять, каких именно, мы там бывали не так уж часто, но все же то были излюбленные места встреч jovents на протяжении столетий. У тебя бы сердце разорвалось, если бы ты увидел, какие они там устраивают садопорнографические представления с участием юных красоток и как здоровенные мужики рвутся на сцену, чтобы принять участие в этом безобразии.

Признаюсь, раньше я тебе наврал. Конечно, я прекрасно помню Гарсенду — и ее имя, и ее характер. Уж не знаю, как ты это воспримешь — как плохую новость, как хорошую или просто как констатацию факта, но она общается только с межзвездниками и стала звездой в их представлениях, так что все их клубы просто дерутся, чтобы ее заполучить. Надеюсь, эта новость не огорчит тебя — наверняка ты уже нашел там себе прехорошенькую юную donzelha, стриженную под мальчика и просто обольстительную в теплом белье, комбинезоне и пластиковых ботинках. Ну ладно тебе, не обижайся, ты же знаешь, как я обожаю поиздеваться!

Как бы то ни было, самая большая проблема с межзвездниками состоит в том, что они вздумали жаловаться на то, что никто из их уродливых полубезумных donzelhas не оказался в числе финалисток, номинировавшихся на звание Королевы. Они даже пытались обратиться с официальной жалобой в Посольство, но их оттуда, естественно, сразу же попросили. Насколько я понимаю. Совет дал своим служащим установку ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в конфликты такого сорта. Так что, слава Богу, бюрократам, представляющим Тысячу Цивилизаций, хватило ума не совать нос в такое тонкое и изящное дело, каковым является наша монархия!

Ну а на самом деле я так думаю, что гораздо более серьезно то, что многие из этих дикарей, представительницы которых совершенно заслуженно не получили ничего при проведении соревнования, выиграть в котором попросту не могли, не владея литературным стилем, не обладая нужными свойствами характера (о enseingnamen я не говорю — ее у них попросту нет! ), теперь делают вид, что выигрывать-то было нечего, и потешаются над победительницами! Для них нет ничего святого, у них нет ни капли стыда, они вытворяют любые безобразия, какие пожелают, а их несчастная совесть либо давно умерла, либо пребывает в бессознательном состоянии. Исо уже стала позволять себе более глубокие декольте и предпочитает (что вполне естественно — ты же помнишь ее цветовые пристрастия) все светло-сиреневое. Ну а девицы-межзвездницы рядятся в платья таких же оттенков, но при этом выставляют напоказ голую грудь, утыканную безобразными колючками. Добавлю также, что парни-межзвездники уже начали разгуливать в облегающих штанах и ботинках почти таких же, как те, что ношу я, вот только штаны, снабжают жутким, мерзким украшением, о котором мне и рассказывать тебе противно — о, ну ладно, скажу все-таки: представь себе, они, мерзавцы эдакие, пришивают здоровенный, весьма натурального вида фаллос к заднице. Жиро, если ты мне друг, то ты должен не смеяться, а вскипеть от ярости.

Я удержался от смеха, но прийти в ярость так и не сумел.

Маркабру был настолько закоренелым поборником гетеросексуализма, что в постель с мужчиной не лег бы даже по дружбе и из любезности. Вот уж не знаю, каким образом межзвездники додумались до того, чем именно его можно так ужасно оскорбить, но я не мог отказать им в догадливости.

Я возобновил чтение письма.

…то ты должен не смеяться, а вскипеть от ярости.

Однако я с этим издевательством разобрался весьма радикально.

Я встретил четверых разряженных таким образом молодчиков на улице несколько дней назад и, хотя был без компании друзей, вызвал их всех на дуэль по очереди.

Их мой вызов почему-то обрадовал. С первыми двумя я управился легко — уделал как следует и спихнул в канаву. А оставшиеся двое трусов нарушили слово драться со мной по очереди и набросились на меня без предупреждения.

Ну, тут уж я не то что вскипел — я просто взорвался от ярости. Я с такой силой сжал край крышки стола, что костяшки пальцев побелели. Мой друг, оказывается, был в такой опасности, а меня не было там, чтобы поддержать его и разделить с ним славу победы в неравном бою? Да и сама позорная, бесчестная трусость такого нападения межзвездников… что же там такое творилось у меня на родине? И что я застану, когда вернусь?

Я перелистнул компьютерную страничку и стал читать дальше.

И тут меня не покинула enseingnamen. Я, естественно, был спокойнее и в большей готовности ко всему, нежели эти двое мерзавцев. Я заметил, что у того из них, что был слева и чуть ближе ко мне, на физиономии такие же характерные шрамы, как у нашего бедняги Рембо, из чего сделал вывод о том, что он неповоротлив, уязвим и наверняка его, как и Рембо, в свое время ранили и в другие места. Я решил начать с него. Трижды врезал ему как следует и закончил сильнейшим ударом в сердце. Он упал, так и не успев хотя бы прикоснуться ко мне.

Затем я схлестнулся с последним. Во время поединка я обзывал его как мог, и вот наконец он попятился, жутко побледнел, еле на ногах держась от страха, только и думая, наверное, о том, как бы удрать, но я прижал его к стене!

«Надеюсь, твой дружок уже подох, — сказал я, — и надеюсь, скоро ты последуешь за ним. Уверен, более грязный подонок еще никогда не попадал в ад». С этими словами я сделал выпад и выбил из его рук оружие — думаю, он его и держать-то толком не умел и уж тем более не имел ни капли enseingnamen — и принялся полосовать его. Наверное, я нанес ему с десяток ран и только потом сжалился и завершил истязание милосердным ударом. А пока я кромсал его, я, на потеху собравшихся зевак, заставлял его признаваться во всех самых тяжких грехах — от инцеста до мужеложства, орать детские песенки во всю мощь его легких. Зеваки рыдали от хохота. В конце концов этот подонок взмолился о пощаде, и тут у него из носа хлынула кровь и он начал задыхаться. В это время он уже лежал на земле, а я успел перерубить ему все главные сухожилия, так что он не смог бы ударить меня ни рукой, ни ногой. Перед тем как прикончить его, я его кастрировал — ну конечно, не по-настоящему — я отрубил его идиотский искусственный фаллос. Но заорал он при это весьма натурально — хвала конструкторам моего новенького парализатора. Прикончил я мерзавца, медленно пройдясь шпагой по его шее, после чего развернулся к зевакам и отвесил с десяток низких поклонов.

Не сомневаюсь, даже после того как его выпишут из больницы, он обнаружит, что у него осталось достаточное число психологических травм, и эти шрамы будут болеть еще много лет.