Тёмных дел мастера. Книга первая - Алексей Берсерк Страница 33

– Здравствуй, отец, – спокойно и дружелюбно поздоровался с ним Гортер, впервые за сегодняшний день поменявшись в лице и в голосе.

– Ну, здравствуй и ты, сын диких лесов. Слыхал я о тебе, хоть и прожил здесь уже немало лет – ответил старик, на что следопыт даже бровью не повёл, как будто был знаком с ним все эти долгие годы.

– Знаю я, что работа у тебя другая сейчас, как погляжу, есть, – продолжал Гортер, – занят ты. Но не мог бы ты сделать для меня кое-что?

– И что же? – с недоверием и долей лукавства прохрипел старик.

– Да вот, кружок надо выковать из металла моего, маленький такой, в пол ладони, навроде талисмана…– начал объяснять ему свою просьбу следопыт.

– А что за металл? – спросил кузнец.

– Да вот, сплав один, – Гортер поспешно снял рюкзак и стал доставать что-то из его глубин. – Плавится легко, как свинец или олово.

Тем временем старик сел за стол. Достав из рюкзака тряпичный свёрток с металлическим слитком, следопыт подошёл к столу и положил его перед старцем. Кузнец развернул свёрток, взял небольшой слиток и внимательно оглядел его со всех сторон, затем пощёлкал по нему пальцем, прислушался к звуку. Закончив, он положил слиток обратно на стол, сложил руки вместе и опять обратился к Гортеру:

– Слыхал я ещё, будто и сам ты мастер хороший. Лук-то свой, чай, сам смастерил, без магии?

Гортер посмотрел в кузницу, а затем перевёл взгляд на старика:

– …Ну, если допустишь меня к своему инструменту, то-о…

Старик прервал его громким радостным выдохом:

– Б-ха, отчего шь такого мастера не пустить, пущу!

Впервые за последние несколько дней по лицу Гортера тоже скользнула улыбка, и, собрав свои вещи, он спешно зашёл вслед за стариком в кузницу.

Работа была закончена всего за семь минут. Выходя из кузницы, Гортер старательно упаковывал свой рюкзак. Теперь на его груди висел новенький, только что выкованный и оттого ещё горячий, но при этом совсем простой круглый металлический значок на крепкой бечёвке. Старик закрыл за ним дверь в кузницу, чтобы дым не шёл в магазин, а сам подошёл к окну.

Он стоял и смотрел куда-то вдаль, словно не было вокруг него этих стен и всего этого города. Упаковав свой рюкзак и приладив снаряжение, следопыт выпрямился и тоже подошёл к нему. Он хорошо знал этот взгляд. Таким взглядом смотрели на него в разных богатых селениях и деревнях бездомные крестьяне, просящие милостыню на улице, этот же взгляд он видел на лице подневольного гребца Левтара на галере, а ещё таким взглядом часто смотрел голодный зверь, попавший в капкан пару дней назад. Это был взгляд существа, затянутого в тяжёлые жернова жизненных испытаний, но оставшегося свободным, оставшегося несломленным. Может быть, у него уже не было сил бороться с внешним миром, но, борясь с самим собой, оно оставалось сильным, оставалось живым и было готово до последнего сражаться с любым вторжением извне, чтобы защитить то немногое, что у него осталось.

– А что это за кузнец там? Не иначе как местный. Магус что ли какой? – обратился к старику следопыт, протискивая рукой свой новый медальон под доспех.

Немного помолчав, старец ответил ему почти шёпотом, не переводя взгляда:

– Сын мой…

Гортер поменялся в лице, медленно опустил руки и замер. На мгновение в кузнице повисла удручающая тишина. Был слышен только гул людской толпы за окном да звуки неспешно остывающей печи за дверью в кузницу. После этого старик продолжил:

– …Раньше-то он всё со мной в мастерской работал, когда помладше был, а теперь, вишь вон, брошки да розочки куёт для богатых, на магии. Разбогател. …Небось и плохонького-то меча теперь не скуёт.

Гортер отвёл взгляд от окна и сжал губы. Всё его лицо выражало злобу, но глаза его, скорее, были полны сожаления и печали.

– …А ко мне, знаешь, всё реже и реже люди заходят…– как-то рассеянно подытожил кузнец.

Они оба ещё немного помолчали. Затем Гортер поспешно закинул на плечо свой рюкзак, по привычке поправил колчан и проверил крепёж лука.

– Спасибо тебе, отец, – с теплотой в голосе обратился он на прощание к кузнецу.

– Хех! – громко выдохнул ему в ответ кузнец, – в глазах его снова мелькали искорки радости, словно и не было там никогда печали, а рот растянулся в широкой озорной улыбке. – Зовёшь меня «отец», а у самого, вон, тоже уже седина по волосам бежит, эх ты!

Гортер и сам не заметил, как широко улыбнулся в его сторону.

– Ну…

– Ну, бывай! – перебил его старик. – Ещё заходи потом как-нибудь! Расскажешь мне про дела, что творятся сейчас за городом. Давай, а то вон петухи твои ряженые на улице тебя никак не дождутся всё! Дом даже мой обошли, под окнами шныряют.

Гортер бросил гневный взгляд на улицу, но затем успокоился, повернулся к старику, приложил руку к груди, поклонился в пояс и, развернувшись, вышел на улицу. Старик проводил его мягким взглядом.

Завидев выходящего из мастерской Гортера, уже порядком разозлившийся на него Фернард подбежал к следопыту и, пробурчав что-то невнятное, быстро зашагал в сторону. Он был один. Почему-то только сейчас Гортер обратил внимание, что из-за домов на площади выглядывали высокие крыши очередной городской твердыни. Туда и направлялся адъютант. Догнав Фернарда, Гортер поинтересовался, куда делись остальные, но тот лишь показал пальцем вперед и добавил: «Быстрее, все уже там!»

Пройдя площадь до конца, они свернули в один из первых попавшихся поворотов и через несколько минут уже опять пробирались сквозь дома и городские улочки, подходя всё ближе и ближе к тому зданию, что так отчётливо виднелось вдали, пока, наконец, Фернард не вывел Гортера на широкую мощёную дорогу. Справа от них был город, а слева взгляду следопыта предстала ступенчатая терраса, на вершине которой за не в меру прозрачной металлической изгородью располагалось огромное, богато украшенное строение.

Сама терраса заметно выделялась на фоне всех соседних зданий и районов города, так как её ступени, хоть и имели очевидное рукотворное происхождение, не были выложены камнем, а представляли собой целый ансамбль декоративных цветов, кустарника и деревьев. Однако такой город, как Кальстерг, по всей видимости, просто не мог позволить себе содержание дикорастущих насаждений, поэтому все кустарники были скрупулёзно пострижены, составляя единое переплетение веток на несколько метров в длину и не более метра в высоту, а деревья стояли ужасно раскорёжены от многолетних полукруглых наростов, вызванных постоянным спилом новых ветвей, и оставались, скорее, похожи на голые столбы, из верхушек которых как прутья из старой метлы торчали целые поросли молодых побегов, чем на здоровые детища живой природы. Растущие же здесь цветы, в свою очередь, не сильно отличались от их диких полевых родственников: анютины глазки, ромашки, колокольчики, цикорий и лён – всё это являлось довольно привычно глазу, но сами их соцветия были невообразимо увеличены и просто искрились магической энергией, добавляя в окружающий воздух сладкий, но совершенно не свойственный настоящим цветам запах.