Дотянуться до престола - Алекс Кейн Страница 32

– Сказывай, государь, мы за тобой хоть в пекло адово.

– Ну, туда нам без надобности, – улыбнулся Петр. – Тебе, Филимон, велю каждое утро являться ко мне и записывать, что я наказываю. И первое мое слово будет таким: сыщите мне на Москве всех лекарей да людей ученых, кои науки ведают. А в Немецкой слободе порасспрошайте про ихних таких же, пущай и за границею. Надобно нам как можно боле таких умников призвать и на Руси школы учинить да академии.

– Да какая ж ноне Немецкая слобода-то, батюшка? – удивился Василий. – Ее ж еще прошлогод ляхи пожгли.

Вот это новость! Петр был уверен, что иностранная деревня существовала в России аж с шестнадцатого века, и очень на нее рассчитывал.

– Хм… Но жители ж не погорели? Где они нынче?

– Да кто где, государь. Какие на Орбате отстроились, а иные у Поганых прудов ^[12].

– Вот к ним и ступай, покрутись там, выпей с ними да про умных сведай.

– Слушаю, батюшка Петр Федорыч, – поклонился Васька. – Да только как иноземцам к нам приехать? Все западные уезды ворогом заняты.

– Ты порасспрошай, а как приедут – это уж моя забота. А ты, Филимон, наших мастеров пригляди, они мне поболе чужих надобны.

– Все сделаю, как накажешь, государь.

– И помните: об том, что я вам открылся, никому ни слова покамест!

Что ж, начало положено. Приедут европейцы, соберутся наши умельцы, и пойдет дело. Наука поднимется, медицина разовьется, искусство светское…

«Надо же, наши, – усмехнулся про себя Петр. – Похоже, я уже считаю Русь своей родиной».

Но в первую очередь, конечно, необходимо покончить с войнами. Не вмешаться – так они продлятся несколько лет, причем Польше придется отдать Смоленск и Чернигов, а шведам – все русское побережье Балтики. Паршиво. Значит, нужно что-то поменять.

Петр настолько погрузился в свои думы, что не заметил, как вошел Пожарский. За ним показался Василий с бледным как смерть лицом. Дмитрий Михайлович поклонился по чину, в пол, и решительно заговорил:

– Государь, чегой-то Васька сказывает, будто ты не по-ребячьи глаголешь? Молю тебя, яви милость, покажись холопу верному во всей красе.

– Та-ак! – нахмурился Петр.

Хотя гнев такого малыша выглядел скорее уморительно, чем грозно, лицо Василия приобрело пунцовый цвет, он бросился на колени и уткнулся лбом в половицу.

– Не вели казнить, великий государь. Все для пользы твоей, батюшка. Ты ж мне наказ дал иноверцев кликать, а как я такое дело без хозяина осилю? Поруку даю, князь Дмитрий Михалыч человек честный, достойный, об деле твоем будет как о своем печься и нас не выдаст.

Ну, Васька, ну, болтун! Впрочем, Петр и сам собирался открыться Пожарскому: ему нужны сильные и верные сторонники.

– А то я не ведаю, – хмуро сказал он. – Садись, князь. А ты, Василий, ступай. Да дверь поплотнее притвори.

Охранник вскочил и, согнувшись в поклоне, задом вышел из комнаты. А Пожарский в удивлении потряс головой, словно отгонял наваждение.

– Так, значит, не соврал Васька?!

– Как видишь. Ладно, князь, коли мы теперь заодно, садись да сказывай, какие дела на Руси.

– Слава Богу, государь, – пряча улыбку, ответил Дмитрий Михайлович. – Я нонеча лишь из войска возвернулся, добрые вести привез. Отвоевали мы с князем Черкасским да воеводою Бутурлиным для твоей царской милости крепости Белую, Дорогобуж и Вязьму. Князь с государевым войском на Смоленск двинулся, а воеводу раненым свезли в Калугу.

Оп-па! Смоленск был как раз одним из первых пунктов в плане Петра! Если его отвоевать, поляки наверняка пойдут на переговоры, причем совсем не на тех условиях, что были в действительности.

Петр прекрасно помнил: захватив три крепости практически без боя, русские командиры уверились, что и Смоленск сдастся на милость победителя. А оттого просто взяли его в кольцо. И это при двенадцатитысячном войске! Ни штурма, ни подкопов. Даже артиллерию не потрудились подвести. А ведь внутри тогда было всего несколько сот защитников! Так и просидели наши четыре года под стенами, за это время половина войска разбежалась по домам. А вот ляхи не дремали, несколько раз прорывали осаду снаружи, пополняя гарнизон и запасы провизии.

Петр задумчиво посмотрел в окно на золотые маковки соборов. Да-а, надо исправлять дело. Сколько раз они с Патриком обсуждали это бездарное «сидение». Тот, помнится, говорил, что и осадные орудия не спасли бы русских. А вот посмотрим!

Так-так, а крепость Белая – это не та ли самая, где предок Лермонтова воевал? Ого, как интересно! Оторвавшись от созерцания куполов, Петр искоса взглянул на князя.

– В Белой вместе с литовцами наемные иноземцы были?

Пожарский взглянул с изумлением.

– Как же ты, батюшка, про то сведал-то? Я ж никому покамест не сказывал, вот только утрась в Москву въехал. Да, там полно немцев, мы их бельскими кличем. Били тебе челом, дабы принял ты их на государеву службу.

Проигнорировав вопрос, Петр приказал:

– Там среди прочих дóлжно быть Джорджу Лермонту. Вели сыскать и привести ко мне, поглядеть на него желаю.

Князь с удивлением кивнул, а Петр продолжил:

– А немцам ответствуй, мол, царь согласен, и накажи дать им жилье да жалованье. Ну а что на Москве деется?

– Дык я ж токмо приехал, батюшка Петр Федорыч, ничего покамест не ведаю. Разве что посольство из Персии прибыло. Шереметев велел послать им пять карет для торжественного въезда, вот мы у стен-то и встренулись. Разместили их в Китае, на богатых дворах, да пятерых толмачей придали. – Дмитрий Михайлович прислушался к колокольному звону за окном и вдруг лукаво усмехнулся: – Кабы ты их видел, великий государь, смешные – сил нет. Все с шарами на голове.

Царь в недоумении воззрился на Пожарского.

– С какими шарами?!

– Дык из тряпок. Аршин по десять, поди, на голову наматывают.

– А-а… Погодь, это шаха Аббаса, что ль, люди? – сообразил Петр. – И Ризу привезли?!

– Какую Ризу, государь?

– Ну ту, что в Грузии захватили… – начал было царь, но тут же опомнился.