Дело всей смерти - Андрей Крюков Страница 32

– Куда подъехать?

– Я сам вас отвезу! – сказал Николай. – Только придется покататься. Товар у меня за городом. У того самого горе-скотника. Часа полтора езды. Поедете?

– Туда полтора да обратно. Да пробки. А рабочий день у меня в шесть заканчивается… – недовольно проговорил следователь. Поломаться было необходимо для правдоподобия: кому в радость сверхурочная работа. Капризничать получалось у Рьянова с трудом. Приходилось изображать чувства прямо противоположные тем, которые им владели. Из него так и рвался крик: «Едем немедленно!» Но Рьянов упорно тянул резину, чтобы дать полицейским время пробить номер собеседника.

– А на завтра не хотелось бы переносить, – взмолилась трубка.

«Боится упустить куш», – понял Рьянов.

Затягивать разговор дальше было подозрительно.

– Уговорили. Не будем откладывать смотрины, – тоном одолжения произнес следователь.

Они условились, на каком углу через сорок минут Николай заберет Рьянова.

– Я буду на «тойоте». Черный внедорожник. – Николай назвал номер.

Едва продавец отключился, Рьянов набрал оперативника.

– Порядок, Кира, – обрадовали Рьянова. – Это телефон Осипова Ореста – Ореста, прикинь! – Максимовича, 1970 года рождения. Проживает в Москве на улице Донской. Богат двумя автомобилями – «шевроле» и «тойотой», записывай номера…

Госномер «тойоты» совпадал, а то, что клиент представился ему вымышленным именем, только усиливало страстную и безумную, ничем, кроме внутреннего чутья, не оправданную, убежденность Рьянова: куда повезет этот Николай-Орест, там и будут украденные дети.

– Печенкой чую, что он наведет на детей! – так и объяснил Рьянов начальнику.

Руководитель следственно-оперативной группы дал добро на поездку. В отличие от подчиненного он не связывал с ней исключительных надежд. Ведь над ним След не махал своими крыльями. Полковничьи погоны начальник заслужил трудолюбием, больше верил в усердие, чем в нюх. Для него это была еще одна рядовая проверка обезьяньего материала в деле, которых было уже немало за последние дни, и все они выдали на-гора только пустую породу. А ведь это была его идея подобраться к похитителям, так сказать, с обезьяньей стороны. Он уже стал сомневаться в ее продуктивности.

Рьянову полковник приказал взять с собой полицейских.

– Пусть следуют за вами на расстоянии. Понаблюдают и прикроют. Будут держать меня в курсе ваших перемещений. И смотри, не вздумайте опять купить какую-нибудь Читу за баксы. А то удержу из зарплаты. Ну, что ты весь как на иголках? Не нервничай, не имей такой привычки. – Руководитель, подчеркнуто уравновешенный, высоко ценил в сотрудниках умение держать себя в руках.

Рьянов покраснел. Он очень легко краснел – располагающим юношеским румянцем. Но, выйдя из начальственного кабинета, сразу забыл обиду на скептическое недоверие полковника к его вещим предчувствиям. Мысли Кирилла переключились на поездку. Ему не терпелось добраться до этого скользкого Ореста, до его орангутана, а через них – до детей.

Рьянов выехал с двумя оперработниками, которых отрядили сопровождать его. Недалеко от назначенного перекрестка следователь покинул автомобиль и пошел по плавящейся под солнцем улице к месту встречи.

В доброе сердце Кирилла Рьянова стучало беспокойство о Нееловых. Еще немного, и он принесет покой и мир в эту семью! «Хотя какой покой и мир… – Рьянов вздыхал. – Несчастная семья! Вот уж правда, что беда не ходит одна. Мало детям бандитского плена, так убийца лишил их матери! – Рьянов не мог забыть бездыханное тело ясновидящей Веры в залитом кровью тесном, как бутылка, коридорчике… – Отец – между жизнью и смертью в реанимации. Единственная родная душа дед – под следствием. Теперь хоть дома, а не в тюрьме». Академика, нарушителя монастырского покоя, намедни выпустили из следственного изолятора под подписку о невыезде.

Вот ему, академику, ради внуков пустившемуся во все тяжкие, вызывавшему у молодого следователя и у всей следственной бригады сочувствие и симпатию, Рьянов мечтал вручить спасенных ребятишек. Следователь представлял, как он за руки возводит тихих, оглушенных пережитым подростков на крыльцо нееловского особняка. Здесь их встречает, раскрыв объятия, седовласый академик, с влажными от слез благодарности и счастья глазами. Старик целует поочередно мальчика и девочку, а потом несильно, но цепко охватывает, едва дотягиваясь, плечи освободителя, притискивает к себе и заходится в облегчающих рыданиях…

На перекрестке Рьянов расстался с грезами, нужно было сосредоточиться на реальности. Он быстро высмотрел внедорожник с нужным номером. Отливая на солнце смоляным блеском, автомобиль поджидал запарившегося в пиджаке, под которым прятался пистолет, молодого человека.

– Прохладно у вас, Николай, блаженство! – сказал Рьянов, устраиваясь в промороженном кондиционером салоне рядом с водителем и фотографируя его взглядом – тщедушного, остроносого, в черных очках.

Через час полковник получил доклад, что «тойота» свернула к дачному поселку «Сосновый бор». Эта информация произвела впечатление на главного следователя. Холодное спокойствие сменил охотничий пыл. Потому, что полковник располагал сведениями: в «Сосновый бор» наезжал незадолго до исчезновения детей один из близких к холдингу «Дирижабль» молодчиков, к которым следствие приглядывалось, – мутная личность с уголовным прошлым и приклеившейся с той поры кличкой Салат. А это не химера, не щенячий восторг прыткого юнца, который ливером что-то учуял. Не совпадение и не случайность. Это его величество случай. В случай полковник верил. Шансы на то, что Рьянова и вправду везут к похищенным детям, подскочили.

И полковник закрутил колесо спецоперации. К «Сосновому бору» выдвинулись полицейские силы быстрого реагирования.