Подарок инкассатору - Евгений Константинов Страница 32

В другой раз его, пьяного в стельку, доставили в отделение милиции, но Хохлик, попросившись в туалет, умудрился сбежать, при этом потеряв один ботинок. И так далее и тому подобное. Самое интересное, что все такие экстремальные приключения сходили Хохлику с рук – по слухам, он был родственником кому-то из начальства, к тому же никогда не скупился вовремя дать нужному человеку на лапу некую толику денежек…

А так – мужик был не вредный и не занудный, что Виктору и требовалось. По просьбе водителя он купил полкило кильки пряного посола – жирненькой и до такой степени аппетитной, что Хохлик сразу же схомячил одну за другой штук пять, вытер руки о какую-то тряпку и только после этого взялся за руль. Михалыч, как всегда, попросил притащить пузырь, что Виктор и сделал, предупредив, что вечером пить не будет – сил уж больше нет.

В продуктовый магазин, где Александр Иванович работал старшим кассиром, Виктор шел с некой опаской. С этим пятнично-рублевым магазином был какой-то перебор – здесь Виктору и чудесный блокнот подарили, здесь он и с Верочкой познакомился, здесь и бутылкой по голове получил.

Верочку за кассой он не увидел, не было ее и в кабинете Александра Ивановича. Сам старший кассир сидел за столом и пломбировал до отказа набитую деньгами инкассаторскую сумку.

– Привет, писатель! – поздоровался Виктор, беря со стола две накладные, чтобы сравнить их на идентичность записей.

– Привет, художник! Как жизнь?

– Голова болит – сил нет.

– Ага. Прилично мы с тобой намешали, я даже с работы отпросился. Хорошо хоть, на рыбалочке в себя пришел.

– Где ловил-то? – Виктор взял из его рук сумку, чтобы проверить, правильно ли зажата пломба. Дело было не в соблюдении инструкции, просто во время сдачи этой сумки в родное отделение банка кассирши тоже очень внимательно осматривали пломбу и могли придраться, если что-то не так.

– На Сходне, где же еще, – сказал Александр Иванович. – На нашем месте.

– И как успехи?

Пломба оказалась в порядке. Виктор поставил печать и расписался в накладных.

– Уклейка, плотвичка, один подлещик на полкилишко. Но не это самое интересное…

Александр Иванович взял одну накладную у Виктора, другую инкассатор убрал в «колодку» и, не выпуская сумку из рук, присел на стул послушать, что там произошло такого интересного.

– Представляешь, в самый разгар клева подходит ко мне мужичок и говорит, мол, не соизволите ли, милсдарь, мне одну их ваших удочек в руках подержать?

Виктор закашлялся, Александр Иванович перегнулся было через стол, чтобы похлопать по спине, но инкассатор отмахнулся.

– А что за мужичок-то?

– Допотопный какой-то, в пенсне, веревочкой перевязанном, но типичный такой рыболов старой закваски…

– Ну и…

– Так вот, соизволил я дать ему удочку, он долго осматривал поплавок, крючок, потом попросил у меня кусок хлеба для насадки. Я-то на мотыля ловил, а хлеб держал так, на всякий случай. Дал я ему кусок белого, он чего-то из кармана достал, добавил в хлеб, размял его хорошенько, насадил на крючок катышек и, представляешь, с первого заброса поймал хорошего подлещика! Я просто офигел! Подумал, случайность. А рыболов этот допотопный как начал ворочать то подлещика, то плотву, то подлещика, то плотву, да все мерные, побольше ладони. Я вообще офигел. А потом у него что-то крупное село, водило-водило, в итоге – абырвалг, причем вместе с поплавком. Мужик чуть ли не в слезы, прости, мол, милсдарь Христа ради. Да чего там прощать, я сам виноват, давно надо было леску поменять…

– А мужик?

– Расстроился сильно, но наглости не набрался, чтобы еще одну удочку попросить, собрал рыбу в мешочек холщовый, сто раз поблагодарил и ушел, а я как раз подлещика граммов на семьсот поймал.

– Ты же говорил – на полкилишко?

– Да я не взвешивал, – слегка смутился Александр Иванович. – Но хороший, вот такой. – Он развел руки, показывая размер трофея.

– Ладно, пойду я. – Виктор поднялся со стула и на прощание пожал Александру Ивановичу руку.

– Ты нетленку-то мою читать не начал еще? – спросил тот.

– Начал. Классная вещица. Я будто бы в свою юность окунулся.

– Я, когда писал, тоже в нее окунался с головой…

К концу маршрута голова болеть вроде бы перестала, и, передавая старшему последнюю проинкассированную сумку, Виктор многозначительно ему подмигнул, отчего Михалыч приободрился – будет с кем выпить. Оказалось, бодрился напрасно, – когда сдавали оружие дежурному по инкассации Ивану Георгиевичу, тот обратился к Виктору с просьбой поработать завтра в две смены, что подразумевало появиться в банке к половине седьмого утра.

– Выйди, Карма, по старой дружбе тебя прошу, – настаивал дежурный. – Стогов, так его перетак, только что позвонил, мол, заболел. Не буду же я твоего напарника напрягать, ему завтра сборщиком бегать. – Иван Георгиевич кивнул на сразу погрустневшего Михалыча.

– Меня тоже всего ломает. – Виктор предпринял последнюю попытку отвертеться. – Вот отработаю в две смены и тоже слягу…

– Ты, главное, завтра отработай, а в четверг, если хочешь, бери отгул, – не отставал Иван Георгиевич. – Сейчас сразу домой, без всяких там, – он вновь строго посмотрел на Михалыча, – чтобы завтра свеженьким огурчиком был. Да и маршрут-то ерунда – сберкассы, сборщиком Эмерсон бегает.

Виктор вспомнил, что должен вернуть Эмерсону катушки, и сдался:

– Ладно, записывайте. Только это…

– Эй, Горячев! – взвизгнул вдруг Иван Георгиевич. – Иди сюда, так тебя перетак!

– Зачем шуметь-то? – В дежурку вошел Горячев – детина ростом под два метра. Он был водителем автобуса пазик, приспособленного для инкассирования точек, сдающих разменную монету: таксопарков, в которых имелись маршрутки, отделов «Союзпечать», «Союзаттракцион» и тому подобное, чтобы потом сдавать эту мелочь в специализированное хранилище.

– Я тебе на заправку пятнадцать минут дал, а ты где-то полтора часа шлялся! – кричал, задрав голову, маленький и пузатый Иван Георгиевич. – Неприятностей хочешь, Горячев?

– На одной заправке топливо кончилось, на другой – очередь… – флегматично оправдывался водитель.

– Какая очередь в двенадцатом часу ночи! – кипятился дежурный. – Вот отмечу путевку по факту твоего возвращения с маршрута, что тогда запоешь?

– Вы уж отметьте, как надо…

Стоявший рядом Виктор краем глаза заметил, что вместе с путевкой Горячев сунул в руку дежурному бумажный рубль.

– Ладно, по старой дружбе прощаю, – смягчился тот, принимая дань и отмечая водителю путевку.

– И знаете, что я хочу сказать вам на прощание? – Горячев с высоты своего роста навис над дежурным. – Старость, Иван Георгиевич, должна быть доброй.

Детина развернулся и пошел на выход, а у Ивана Георгиевича челюсть отвисла – вроде бы и надо что-то возразить, но ведь прав был водила. Из ступора его вывел Виктор: