Чистилище - Геннадий Марченко Страница 32

Товарищ Сталин! Разрешите?

– Входите, товарищ Поскрёбышев. Что у вас?

Заведующий канцелярией Генерального секретаря ЦК ВКП(б), неслышно ступая по устилавшему пол хозяина кабинета мягкому ковру, приблизился и протянул распечатанный конверт.

– Что это?

– Письмо на ваше имя, товарищ Сталин.

– От кого?

– От некоего Ефима Николаевича Сорокина. Он либо сумасшедший, либо… Даже не знаю, как сказать. – Волнуясь, Поскрёбышев испытал зуд в районе шеи, но усилием воли сдержал непреодолимое желание почесаться. – Наверное, вам самому лучше прочитать, потому что мы с товарищем Власиком так и не смогли прийти к единому мнению, что же это такое. Слишком уж фантастично, но при этом упоминаются реальные факты, которых не мог знать посторонний человек. Помните, товарищ Сталин, я вам докладывал об убийстве Фриновского и следователя Шляхмана? Этот момент в письме также упоминается.

– Ладно, ступайте, товарищ Поскрёбышев, я вас вызову, если понадобитесь.

Оставшись один, Сталин отложил в сторону свежий номер «Правды» со своими пометками красным карандашом на полях, из пачки папирос «Герцеговина Флор» выбрал одну, поднёс спичку, пыхнул пару раз, удовлетворённо крякнул, прогоняя от себя мысли о запрете врачей на курение, и только после этого взялся за письмо. По мере того как он погружался в чтение, выражение его лица оставалось неизменным, и лишь в прищуренных глазах можно было прочитать, что повествование его всерьёз заинтересовало.

Сталин снял телефонную трубку и, дождавшись, когда отзовутся на том конце линии, глухо произнёс:

– Зайдите ко мне, товарищ Поскрёбышев.

Секретарь не заставил себя долго ждать. Вытянувшись в струнку перед своим непосредственным руководителем, ужасно потея, он был готов к любому повороту событий, вплоть до ареста. Конечно, не сразу, Иосиф Виссарионович никогда не давал команды кого-либо арестовать в своём кабинете. А вот через день-другой за человеком вполне мог приехать воронок, и чем-то не угодивший вождю бедняга попросту исчезал. Поскрёбышев догадывался куда, но предпочитал об этом лишний раз не думать, а то ведь, он слышал, нервные клетки не восстанавливаются.

– Я ознакомился с содержанием этого письма. – Сталин сделал паузу, закурив третью папиросу, прошёлся по кабинету, встав у окна с видом во двор Сенатского дворца. Не востребованная сегодня трубка лежала на столе. Поскрёбышев про себя отметил, что акцент генсека усилился, и это свидетельствовало о скрытом… нет, не волнении, товарищ Сталин никогда не волновался, скорее о лёгком возбуждении, возможно даже смешанном с азартом. – Интересно пишет этот гражданин… гражданин Сорокин, – продолжил генсек. – Интересно… Вы что-нибудь проверяли по факту этого письма? Может это быть хитрой провокацией?

– Не исключено, товарищ Сталин, недоброжелателей у нашей страны и вас лично хватает. Так что вполне может быть и провокация с целью смещения товарища Ежова. Но мы проверили кое-какие факты, не ставя народного комиссара госбезопасности в известность, раз уж его имя упоминается в контексте письма в негативном свете.

– И что вы можете сказать?

– Действительно, 19 августа в село Ватулино вошёл человек, представившийся жителем XXI века Ефимом Сорокиным, с парашютным ранцем неизвестного образца, если верить словам местного осоавиахимовца Олега Бодрова. Да и вообще был одет явно не по-нашему. То же самое отмечает и сельский участковый Дурнев. Кстати, этот Сорокин участкового разоружил в два счёта, будучи сам совершенно безоружным.

– Ну да, он упоминает в письме, что служил в каком-то… – Сталин глянул в письмо, – спецназе, где приобрёл боевые навыки. Не знаете, что бы это значило, товарищ Поскрёбышев?

– Я так думаю, это некое специальное боевое подразделение, – высказал предположение секретарь. – Можно аббревиатуру «спецназ» расшифровать как «специальное назначение».

– Я тоже так думаю… Продолжайте.

– Далее этот Сорокин был отконвоирован в районное отделение милиции, начальник которого связался с московским руководством, и за арестованным приехал следователь Шляхман. Как нам удалось выяснить, Шляхман провёл допрос в здании НКВД на площади Дзержинского, после чего подследственный был отконвоирован в бутырский следственный изолятор, и следующие допросы продолжались уже там. В камере, кстати, этот якобы пришелец из будущего быстро разобрался с уголовниками, которые до этого установили там свои порядки. На одном из допросов присутствовал Фриновский, применивший к подследственному грубую физическую силу. Причём гражданин Сорокин пытался сопротивляться, сумев нанести увечье одному из помощников Шляхмана.

– Крепкий орешек этот ваш Сорокин, – задумчиво произнёс Сталин, и Поскрёбышеву не очень понравилось слово «ваш». – Ну, что там дальше?

– А дальше выездная комиссия приговорила Сорокина к расстрелу, но в последний момент он был отменён приказом Ежова. Сорокина отвезли к наркому, в письме подробности этого разговора не упоминаются, мы тоже пока не смогли выяснить деталей, но далее этот Сорокин в сопровождении Фриновского и Шляхмана оказывается в подвале, где периодически, скажем так, приводят приговор в исполнение. Сам Сорокин пишет, что его как раз и хотели расстрелять, но он сумел оказать сопротивление, устранив своих… хм… палачей.

– Палачей? Что ж, в какой-то мере верное определение, – ровным голосом произнёс Сталин, гася окурок в хрустальной пепельнице.

– Есть показания сержанта Павловского, стоявшего на посту у входа в расстрельный коридор и которого разоружил и усыпил Сорокин…

– Как это – усыпил?

– Говорит, нажал ему на какую-то точку на шее, и он потерял сознание.

– Неплохо, надо думать, готовят в этом… спецназе. Нам бы таких специалистов… Ладно, дальше что?

– Дальше нам удалось выяснить, что Сорокин, переодевшись в форму Шляхмана и замотав щёку куском материи, якобы от зубной боли, при помощи удостоверения убитого им следователя беспрепятственно покинул здание НКВД. После этого он переночевал в квартире пенсионерки Старовойтовой Клавдии Васильевны под видом милиционера, изъял документы и одежду её постояльца Василия Яхонтова, который в эту ночь пропадал у своей любовницы, и, пользуясь внешним сходством с этим самым Яхонтовым, далее представлялся его именем. Затем видели, как он садился в вагон поезда «Москва – Симферополь» вместе с каким-то мальчиком с билетом до конечной станции. Сейчас на южном направлении работают наши люди, выясняют, доехал Сорокин до Крыма или всё-таки в целях конспирации сошёл с поезда по пути следования. Дана команда искать человека, который может себя выдавать за Василия Яхонтова. Нелегко, конечно, вести поиски, не задействуя сотрудников НКВД, но поскольку все они подчиняются по цепочке народному комиссару Ежову, то приходится соблюдать секретность. Кстати, за самим Ежовым установлено наблюдение. Это, товарищ Сталин, пока всё на данный момент.