И целой вселенной мало - Евгения Барбуца Страница 32

– Без понятия, – прожевав, ответила честно.

– Как так? – нахмурился он.

– Я первая искусственная Айра за последнюю тысячу стандартов, – пожала плечами.

– Расскажи о морфофизиологических признаках своего вида, – воодушевился он.

Во попала!

Он же не отвяжется теперь. Верните мне балагура и придурка! Не хочу общаться с этим деятелем науки! У него глаза нехорошо блестят, того и гляди попросит какую-нибудь часть тела на анализы.

От подобного я даже жевать перестала.

– Какой любопытный оборотень, – задумчиво посмотрела на собеседника. А потом решилась и сказала: – А не пойти бы тебе далеко и надолго?

– Да ладно тебе, Ина, – примирительно улыбнулся он, совершенно не обидевшись на мою грубость. – Давай дружить.

Не то чтобы я подавилась или еще как-то выдала свою реакцию, но столовые приборы отложила.

– Иди к кхарам, – миролюбиво предложила ему.

– Их не существует, – отмахнулся наемник.

«Счастливый», – подумала я.

– Лай, я всего лишь еще один биологический вид на просторах бескрайнего космоса.

– Ты разумный гомункул, – не согласился он. – Единственный известный мне разумный гомункул с душой. Одна на миллион из всех разумных, и одна на сотню из вида гуманоидов.

Судя по всему, для Лая разумный гомункул и Айра одно и то же. Пожалуй, я прощу ему невежество как несведущему в тонкостях биоинженерии Ушедших. С другой стороны, он почти смутил меня, заставив осознать собственную уникальность. А потом я вспомнила суть Айры и то, что разумной жизни во Вселенной не так уж и много, несмотря на ее бескрайние просторы. А разумных гуманоидного происхождения еще меньше. Всего сотня рас насчитается.

– Я обедаю, – попыталась намекнуть оборотню.

Он поморщился, но остался на месте. Ну что за толстокожий оборотень?

– Кстати, может, ты проведаешь Мэлу? – сменила тему. – Не знаю, почему Рим вдруг решил ее запереть, но, по-моему, моральная поддержка ей не помешает.

– Нет уж, с этой бешеной бабой я связываться не собираюсь, – откровенно скривился Лай. – Когда дело касается того идиота, у нее полностью отключается мозг.

– Не поняла, – запуталась я.

– Ну да, ты же не в курсе, – пробормотал он тихо. – В любом случае, вернемся к нашему разговору. Мне необходимо знать о тебе все, чтобы в случае чего я смог тебе помочь. В конце концов, я единственный медик на борту.

К сожалению, я как никто понимала его мотивы. И пусть он откровенно издевался надо мной, делая вид, что достает меня исключительно из научного интереса, на самом деле и он, и я прекрасно осознавали суть этого интереса. Я часть команды, о здоровье которой он обязан заботиться.

Проще говоря, он не отстанет, а я даже Риму пожаловаться на произвол не смогу, потому как медик прав. Понимая это, я также осознала, что доесть вкуснейшее пюре из непонятно чего не получится.

– Раз ты к Мэле не собираешься, пойду я, – встала из-за стола. – Понятия не имею, что произошло между ней и Римом, но запирать ее на корабле как в тюрьме – довольно жесткое решение.

– Для свихнувшейся шерги в самый раз, – спокойно возразил Лай.

Но задерживать меня не стал, и на том спасибо. Чтобы выяснить, где в данный момент находится Мэла, мне пришлось вернуться на мостик к креслу пилота. Как оказалось, шерга расположилась в ангаре. Честно говоря, данный факт меня несколько взволновал, потому как именно в ангаре находилась моя красная прелесть.

Ну не прибавляли мне спокойствия неуравновешенные девицы рядом с техникой. По себе знаю, женщины в моменты душевных переживаний на многое способны. Не хочу, чтобы пострадал угнанный мною кар.

Но я ошиблась. Вместо активного составления планов побега красноволосая красотка остервенело избивала манекен-тренажер. Его Ганзо специально для меня установил, поскольку Рим не оставил надежды научить небезызвестного пилота приемам настоящего боя. Ведущего, видите ли, не устраивало то, что в случае реальной опасности меня легко отделают в рукопашной.

Стоило мне ступить пару шагов вглубь ангара, как меня чуть не смело взрывным коктейлем эмоций. От подобного буйства голова закружилась, не говоря уже о собственном духовном самочувствии. Меланхолию и тоску как ветром сдуло под натиском боли, отчаяния и ярости синекожей девушки.

В первое мгновение я растерялась, не зная, как поступить. Судя по Мэл, моему потрепанному здоровью могло и повредить нежеланное вмешательство в развлечения шерги. Но судя по эмоциональному фону, поддержка ей была очень нужна.

Но, несмотря на дар эмпата, жилетка из меня та еще. Так я и стояла, наблюдая гибкость совершенного тела, пока Мэла сама ко мне не обратилась.

– Лай прислал? – посмотрела хмуро, тяжело дыша.

– Скорее вынудил спрятаться от него здесь, – поморщилась я. – Тебя он боится больше, чем недовольства Рима по поводу внеплановой вивисекции.

– Спарринг? – с вызовом спросила она.

– Что я тебе сделала? – ужаснулась предстоящей перспективе.

Но, понимая, что на шергу сейчас вряд ли подействуют доводы разума, решила внести альтернативное предложение.

– Может, напьемся?

– Ты не пьянеешь, – напомнила Мэла.

– Зато ты пьянеешь, – пожала плечами.

– Нет желания, – передернула плечиками Мэла, опускаясь прямо на пол и сползая по стене.

Мне ничего не осталось, кроме как последовать ее примеру. Так мы и сидели, соприкасаясь плечами и смотря вдаль. Ну, по крайней мере, пытаясь. Мне вдаль мешала смотреть стена напротив, она, конечно, была достаточно далеко, но тоже не открывала прекрасных видов на красоты космоса. Мэле же узреть совершенство стены мешали собственные мысли, в которые она погрузилась с головой.

– За что Рим с тобой так? – вдруг спросила я.

Вот честно, сама не ожидала.

– Это условие, по которому отец разрешил остаться в команде, – призналась шерга так же неожиданно.

– Превратить корабль в персональную тюрьму? – прикинулась дурочкой.

Ну, давай же, выговорись, и тебе легче станет, и парни волноваться перестанут. Я же видела, как был напряжен Рим. Лай и вовсе тебя сторонился. А ведь заботиться о психическом состоянии команды его задача! А все потому, что, какими бы суровыми наемниками они ни были, как вести себя с неуравновешенной, страдающей женщиной не знали.

– Не допустить встречи между мной и одним… шергом, – слегка замялась она.

Тут я собралась изобразить умудренную опытом женщину, понимающую и сочувствующую, но не смогла. Подавилась настоящим пониманием. И вместо слов ободрения и успокоения просто замолчала.

А Мэле словно только мое молчаливое присутствие и надо было.