Конечная остановка - Павел Амнуэль Страница 32

Могли его уволить? Наверно. С сентября он не появлялся в университете, не звонил, никому ничего… Что о нем подумали? О Дине, конечно, знают – из больницы сообщили, и полиция, видимо, тоже наведывалась. Но он… Как мог столько времени…

Сразу после разговора с доктором Пензиасом Виталий позвонил Саю Бирману, с которым делил кабинет.

«Витали! – закричал в трубку Сай. – Ты живой! Никогда больше не выключай свой чертов телефон! Когда ты приедешь? Надо обсудить! Послушай, – понизил он голос до шепота, – я все понимаю. Это ужасно, да. Но надо жить. Я столько раз хотел с тобой поговорить, приезжал в больницу, ты меня не хотел видеть, почему?».

Виталий вспомнил: действительно, Сай приезжал несколько раз, Роджер с Джойс тоже, пытались что-то ему втолковывать, но он не слышал, смотрел сквозь них, не понимая, и они уходили. Что-то, ими сказанное, откладывалось в подсознании, и потом, сидя у изголовья Дины, он обдумывал услышанное, соотносил с собственными мыслями.

Работал. Они с Диной работали. Пожалуй, только это и оставалось обычным в их жизни. Он понял это не сразу, на третьи или четвертые сутки, когда, забывшись сном, пытался решить в уме задачу о распределении темного вещества в сверхскоплениях. Дина лежала, закрыв глаза, медсестра недавно ее помыла, поменяла постель, в палате стоял запах душистой сирени…

«Ты не так интегрируешь, – услышал он голос жены, – если по краю скопления, то получишь бесконечный ряд»…

«Что?» – спросил он вслух и только потом понял, что голос Дины звучит в его голове – видимо, он так привык к ее критике, что сам возражал себе ее голосом, ее аргументами, ее мыслями.

Так и пошло. Он не думал, что Дина разговаривает с ним на самом деле. Это он сам, его подсознание…

– Хорошо, – сказал он Саю, – я сейчас приеду.

– Прямо сейчас? – усомнился Бирман. Действительно, столько времени не появлялся, и вдруг…

– Прямо сейчас, – сказал он и поехал в университет. На автобусе. Машина, как ему сказали, была отремонтирована за счет страховой компании (виноват в аварии оказался водитель трейлера, он, говорят, несколько раз приезжал в больницу, Виталий не помнил – может, действительно приезжал) и ждала хозяина на стоянке дорожной полиции, он мог ее взять. Не мог. И никогда больше в эту машину не сядет – так ему, во всяком случае, казалось в тот день. Потом, конечно, и сел, и поехал – как в городе без машины?

Его не уволили – отправили сначала в очередной отпуск, а потом оформили годичный, как бы для ознакомления с работами коллег в других университетах. Спасибо.

Потом Виталий говорил себе, что доктор Пензиас спас ему жизнь. Если бы он остался в больнице, то, в конце концов, сошел бы с ума – все, что он наработал в уме за эти месяцы, разорвало бы ему мозг, он и так с трудом удерживал результаты в памяти. Может, потому у него и началось… что?

В тот день он выложил Саю (на голоса пришли коллеги из соседних комнат, получился импровизированный семинар) свое решение, записал, наконец, мысли в виде формул, освободил мозг от непосильной нагрузки и будто прозрел – увидел, как красиво лежат в аллеях все еще не убранные желтые и бурые листья, и какая, наверно, теплая была осень.

Ожил? Освободившись от формул, он испугался, что перестанет слышать голос Дины, она больше не будет с ним спорить и доказывать…

«Ты здесь?» – спросил он себя.

«Конечно», – ответила она.

И он успокоился. Приехал в больницу на полчаса, посидел у изголовья жены, подержал ее за руку, услышал «Поезжай домой, отоспись, наконец», и уехал, встретив в коридоре доктора Пензиаса и поблагодарив за все, что тот делал, делает и будет делать. Доктор проводил Виталия внимательным взглядом, покачал головой и вздохнул – он-то знал, что женщина может прийти в себя сегодня, может – через неделю, через год, десять… Но, скорее всего, никогда. Травматическая кома – сказано в диагнозе, но, по большому счету, мозг пациентки не был поврежден. Магнитно-резонансная и позитронно-эмиссионная томографии показали… То есть, ничего не показали: норма. Никаких тромбов, опухолей, органических изменений. Мозг будто погрузился в себя. Сам выйдет из ступора… или не выйдет.

А мужу надо жить.

В ту ночь у Виталия действительно началась новая жизнь. Он вернулся из больницы в давно пустую квартиру, где все было покрыто пылью, а в холодильнике пропахло плесенью. Кое-как навел относительный порядок, купил в супермаркете продуктов – не думая, бросал в коляску первое, на что падал взгляд. Поужинал омлетом, выпил неизвестно какое количество черного кофе и думал, что не уснет, но провалился в сон, как только голова коснулась подушки.

Тогда это и началось.

* * *

В аэропорту Берна его ждала машина. Не только его – прилетели еще трое коллег, один из Норвегии и двое из Англии, все они были знакомы Виталию по именам, а Хесмонда он знал лично, профессор приезжал пару лет назад в Лансинг читать курс по М-бранам. Ехать предстояло полтора часа, и в дороге, конечно, начали обсуждать – каждый свое, а вместе получалось что-то несусветно непонятное для непосвященного, водитель то и дело оборачивался, делал умное лицо и, похоже, порывался спросить: «А что такое прелестные барионы?».

Виталий принимал в обсуждении посильное участие – что-то, кажется, объяснил коллеге из Осло, но мысли были далеко: каждые десять минут он нажимал на мобильнике кнопку быстрого вызова и слышал одно и то же: «Оставьте сообщение»…

Да что же это такое? Айша никогда не выключала телефон. Она не забывала подзаряжать аппарат. Это профессиональное – ей могли позвонить в любую минуту, мобильник для медсестры такая же профессионально необходимая вещь, как для него – ноутбук.

– Что? – переспросил Виталий, потому что Хесмонд смотрел на него и чего-то ждал.

– Э… – смущенно протянул англичанин, глядя на Виталия с неодобрением. – Я так понял, что вы не согласны с Норсагером?

Норсагер? Это физик из ЦЕРНа, опубликовавший зимой статью о нарушениях суперсимметрии в одиннадцатимерных пространствах? Похоже, он пропустил половину обсуждения – скорее всего, слушал, не слыша, кому-то в ответ кивал, кому-то качал головой, он весь был в больнице университета штата Мичиган, в палате Дины, держал ее за руку, и на них смотрела Айша, а он не оглядывался, чтобы встретить ее взгляд, потому что тогда…

Там что-то случилось.

– Нет, профессор, – сказал Виталий, – меня устраивает интерпретация Норсагера, только я думаю, что чувствительность камер коллайдера недостаточна для измерения эффекта. Энергии ускорения достаточно, а чувствительности мало. Разве что удастся уменьшить нынешний верхний предел…

– Да? – с сомнением протянул Хесмонд и, потеряв к Виталию интерес, повернулся к норвежскому коллеге, вертевшему в руке трубку, очень похожую на ту, что обычно держал в зубах Шерлок Холмс в исполнении Василия Ливанова.

И тут телефон зазвонил, наконец. Тихая мелодия из «Травиаты» показалась Виталию слишком громкой – все обернулись и почему-то ждали, пока он достанет из кармана аппарат, приложит к уху…