Выбор Кота - Эрик Найт Страница 32

Рю произнес:

— Это будет утро редкой расцветки.

— Как мне вас называть, сэр? — спросил его Валентайн.

Аму, Ткач жизни, отвечающий за Волков, вел себя как дедушка, которому нравилось подтрунивать над своими внучатами и загадывать им загадки. С Валентайном он разговаривал так, будто знал его всю жизнь. Ро, Ткача, тренировавшего его отца, Валентайн видел всего несколько часов, перед самой его смертью. По сравнению с этими двумя Рю казался отчужденным и сдержанным.

Утро было прохладным, и Валентайн дрожал. Камни, на которых они сидели, забирали из тела тепло, но его трясло не только, из-за этого. Рю же выглядел невозмутимым — он перебирал мелкие веточки и разглаживал ступнями траву. Но у Ткачей жизни нет настоящей физической оболочки. Валентайну казалось, что общаться с ними — это как разговаривать с необычайно похожим на оригинал портретом.

— Просто Рю. Там, в Старом Мире, мы носили длинные и сложные имена, обозначавшие семью, профессию, планету происхождения и планету проживания. Я и мой брат были тогда совсем молодыми. Мы родились, когда Межзвездное Древо еще было нетронутым, а раскол между исследователями планеты Кур только зарождался. Сейчас мы уже старые, но еще не древние, в нашем понимании. Я упомянул своего брата, потому что первым делом должен поблагодарить тебя за его освобождение. Те мучения и унижения, которые ему пришлось вытерпеть от этих извергов… Я и понятия об этом не имел, пока ты его не вызволил оттуда. Он умер без печали. Ушел с миром, в окружении друзей.

Валентайн не сумел подобрать подходящих слов и ограничился простым «да».

Они сидели бок о бок, любуясь теплыми красками восходящего солнца.

— Тебе наверняка есть о чем спросить. У тебя пытливый ум.

— Иногда я чувствую Жнецов. Говорят, такое бывает и с другими, но я с ними ни разу не встречался.

— Это у меня от Аму? Когда меня посвящали в Волки, кто-то сказал, что меня вывернули наизнанку…

— У некоторых людей организмы более приспособлены к изменениям, чем у большинства, это зависит от генов. Как я понимаю, в твоей семье была такая предрасположенность. Но что касается конкретно твоей чувствительности к Жнецам, тут я не могу ничего утверждать.

— Однако «не могу утверждать» не означает ведь «я не знаю»?

— Во время предыдущей войны, еще до твоего рождения, мы пробовали создавать самые разные модификации людей. Некоторые из них лучше было бы не делать. Остатки тех экспериментов продолжают существовать. Не исключено, что это имеет отношение к твоему случаю. — Рю сделал паузу и продолжил: — Другая версия состоит в том, что ты, может быть, представляешь собой некое генетическое отклонение, скачок в процессе естественного отбора существ твоего вида, вызванный последними катаклизмами. Если бы я знал это наверняка, я бы тебе сказал.

Валентайн чувствовал себя насекомым под микроскопом. Ткачи жизни были своеобразными наставниками. Они не побуждали Охотников умирать за них в благодарность за ту помощь, которую оказывали своим таинственным способом. Они просто были по одну сторону баррикад в этой войне — очень давней, если говорить о Ткачах.

— Вы нас используете, — сказал Валентайн и тут же подумал, что это прозвучало как обвинение.

— Да, используем. И знаешь почему? Когда куриане напали в первый раз, нас охватила паника. Мы не были приспособлены к сражениям. Нам потребовалось оружие, мощное и в то же время податливое, существа, которых можно использовать в битвах и среди которых можно затеряться. Меч и щит одновременно. Человечеекая раса, как у вас принято говорить, попала в точку. На девяти планетах Солнечной системы вы оказались материалом, лучше всего подходившим для наших целей: хитрые, жестокие, агрессивные и при этом дисциплинированные. Вы — уникальная раса. Самый кровожадный охотник в мире — это тигр, но собери вместе пятерых, и они не станут охотиться лучше, чем каждый из них поодиночке. Пчелиный улей — настоящее чудо организованности, но три улья не могут объединиться. Полчища муравьев умеют сражаться, планировать атаки и превращать пленников в своих рабов, но при этом подчиняются групповому инстинкту и ни за что не станут действовать сообща с муравьем из чужого муравейника. В микрокосме тех миров, которые мы исследовали, можно встретить величие индивида или же возможности коллектива, но никогда то и другое вместе. А вы, люди, поодиночке — тигры, а вместе — полчища муравьев и легко переключаетесь с одного на второе. Вы — самый приспособленный для войны вид из всех, что нам когда-либо встречались.

— И несмотря на все это, куриане бьют нас без особого труда.

— Их козырем была внезапность. Если бы мы знали об их нашествии, мы заранее предупредили бы вас. В отличие от куриан, мы не имели сторонников в вашей системе управления. Мы не хотели вам себя раскрывать. Возможно, это была ошибка, но мы считали, что ваше общество вправе выбрать свой путь развития самостоятельно. Нам в голову не могло прийти, что куриане предпримут такую попытку, создадут существ, которых вы называете грогами, или же что столько ваших так называемых лидеров окажутся способными продать свою расу за очередные тридцать серебреников. А вот и восход. Давай полюбуемся.

Солнце окрасило облака и деревья, согревая мир своими лучами. Их прикосновение приободрило Валентайна, теперь он был готов к любому испытанию, которому мог подвергнуть его Рю.

Они сидели в молчании. Когда сверкающее светило окончательно оторвалось от горизонта, Рю повернулся к Валентайну.

Валентайн пытался усилием воли проникнуть сквозь внешнюю оболочку, разглядеть истинную сущность Ткача — причудливую помесь осьминога с летучей мышью, но Рю не изменил своего облика.

— Дэвид, ты доказал, что стал настоящим Волком. Сейчас может показаться, что это не совсем твой путь. Но ты произвел хорошее впечатление. Волки Аму берут обонянием и слухом, скоростью и выносливостью. Мои Коты другие. Их сила — в умении действовать тайком и внезапно. И в дерзкой отваге, которую мы не можем дать, но к которой можем подтолкнуть. Прежде чем ты станешь Котом, с твоим телом произойдут тяжелые изменения. Существует риск. Ты ведь наверняка можешь припомнить одно-го-двух Волков, которые так и не сумели адаптироваться.

— Да, — кивнул Валентайн.

Он вспомнил своего товарища, который бросился с обрыва после церемонии посвящения в Волки. А когда сам Вал прошел через посвящение, малейший звук или движение заставляли его шарахаться, пока он не научился усмирять свои чувства. Для некоторых это оказалось непосильным.

— Тебя ждет тяжелая одинокая жизнь. Зачастую рядом не будет никого из боевых друзей. Ты уже жил как-то в Курианской Зоне. Хочешь вернуться туда? И, может быть, сгинуть, безымянным, неотомщенным? Каждый год кто-то из Котов не возвращается.

— Рю, я много слышал о Котах и все это знаю. Единственный раз, когда я пошел на компромисс, — это когда я вызволял Молли и ее семью. Если есть хоть какой-то способ помочь людям на захваченных территориях, я пойду на риск.

— Неплохо сказано. Но только ли в этом дело? Нет ли другой причины, личной? Не думай об отце, о своих друзьях и женщинах, о Карлсонах или о грациозной Алисе. Забудь все, что связано со старым капитаном. Ты не должен нам что-то доказывать. Готов ли ты сделать это просто потому, что хочешь?