Танго для Кали - Олег Северный Страница 32

— Матрёша, никогда не говори «избранный» — это очень нехорошее слово, — осадил её Антон. — И ещё это верный способ найти себе врага в людском понимании. Давай просто — так сложилось исторически.

— А мы с тобой давно уже не людскими понятиями мыслим. Вот у нас тут завертелось! Когда мне гадали — помнишь? — мне сказали, что «ты являешься для него ключом/вратами к реализации его желаний и мечты». Ты моего лица не видел, когда я это читала! Будто я Нечто вживую увидела.

От Матрёны прилетел покатывающийся от хохота смайлик.

— То есть Властелины Времени главную роль сыграли, получается, так?

— Ну да. Получается, да. Они ж тебя лечат, значит, тоже в игре пока. Лично для меня Брюс ещё спаситель, если бы не он, то сгинула бы я в славном городке Керчь.

— Как хорошо, что за нами стоит Брюс! Устала?

— Да, немного.

— Тогда отдохни. Не нужно тебе сейчас очень уж в высокие сферы лезть. Я ещё покопаюсь.

— Давай!

Чёрный снова полез в каталог архивов. Вот это не слишком давнее — подборка сведений о Березовском и Кашпировском. Как-то ему пришла в голову безумная мысль: что, если, как и во времена Калиостро, Нечто скрывается среди людей? Кем он мог бы здесь оказаться? Людей шесть миллиардов — хоть на картах гадай! Антон сделал не менее безумный ход — набрал в гугле строку «Калиостро наших дней» — и едва не потерял дар речи, увидев выданные системой ссылки. Этим эпитетом называли двоих его соотечественников и современников, и каждый из них был в своём роде незаурядным. Тогда и появились эти папочки в запароленном каталоге: «Б» и «К». Вот их и надо дополнить.

А это как сюда попало? Антон щёлкнул на прошлогоднем письме от Шамана. Письму тут было не место, но оно лежало именно тут.

Шамана в очередной раз занесло. С ним случалось такое, когда он бросал успешную работу, налаженный быт, уютный дом в пригороде и срывался в горы или в тайгу. Обычно он исчезал на полгода-год, потом возвращался, как ни в чём не бывало, приветствовал друзей и включался в работу. Во время отлучек связаться с ним было невозможно.

Сейчас он уехал не столь далеко и не в полную глушь — поселился на заимке в одной из разведанных и активно изучаемых зон. Впрочем, до цивилизации там было не близко и случайных людей не было. Неслучайные тоже показывались довольно редко — раз уж Шаман поселился там, то функции наблюдения за зоной повесили на него. Он не возражал — лишь бы его никто понапрасну не беспокоил.

Шаман с головой ушёл в древнюю еврейскую мистическую науку. Почему каббала притянула его внимание именно сейчас, он, конечно же, не мог бы сказать, но он привык следовать таким внезапно возникающим интересам. Как правило, результаты того стоили. С утра до вечера, пока позволял свет, он тасовал буквы, переводил их в числа, складывал эти числа, играл созвучиями корней. Дни складывались в недели, начинала вырисовываться его собственная система расчёта, основанная на древнем знании, но не тождественная ему. Тестирование на историческом материале подтверждало правильность получаемых результатов, нужно было её опробовать на реальном прогнозе. Шаман выбрал точку, которая, конечно же, была в высшей степени интересна для членов группы. Хотя бы потому, что кое-кто из них там периодически проживал. Вот тогда-то он и получил результат, которому сначала не поверил сам. Он пересчитал трижды, проверил все возможные вариации прочтения, перевода и трактовки. Ошибки не было. Тогда Шаман впервые нарушил своё правило уединения. Он добрался до ближайшего городка и из первого попавшегося интернет-кафе отправил письмо.

Именно это письмо сейчас вновь перечитал Чёрный. В нём была всего одна строчка: «В 2012 году о Калининграде узнает весь мир».

На улице завывал ноябрь, хлёсткий снег забивался в воротники, лупил в покрасневшие уши прохожих. Серо было на улице, мёрзло, муторно. Они снова сидели в своём кафе, смаковали душистый горячий чай и чувствовали, как завязываются в морские узлы извилины их мозгов. Чувства говорили, что до разгадки рукой подать, а разум молчал. Ничего не говорил разум, притворялся непонимающим. И не нажмёшь на него как следует, а то он быстренько помашет ручкой, и всё, здравствуй, дурка. Антон давно уже ходил по краю, он выучился определять, когда становится особенно опасной эта игра, а вот Матрёна могла сорваться. Её психика работала на последнем пределе, швыряла её то в смех, то в слёзы, то в безудержное истерическое веселье, то в глубину депрессии. И Чёрный ничем не мог ей помочь, им обоим нужно было копать и копать дальше.

— Ты как, с институтом разобралась?

После такого количества прогулов перед Матрёшей замаячила перспектива оказаться отчисленной. Родители ещё об этом не знали.

— Знаешь, а я перевелась.

— Куда? — опешил от такой вести Антон.

— На другой факультет. Там кое-что досдавать придётся, но это мелочи, зато никаких химий и математик не будет.

— Это на какой?

— На тележурналистику.

— Однако! — Он вспомнил, как выглядела Матрёна на телеэкране. — А ведь у тебя может неплохо пойти.

— Вот-вот, я тоже так думаю. И я эту химию ненавижу уже! Не желаю её учить!

— Матрёш, я чую. — Антон вернулся к их общим баранам. — Я просто чую, что Нечто где-то совсем рядом, недалеко. Как узнать, кто бы это мог быть? Мы должны его знать, обязаны.

— Да кто угодно! — Матрёна фыркнула и чуть не расплескала чай. — Столько важных фигур, бери любую.

— Любую не надо, надо верную. Я тут прикидывал, давно ещё, ты знаешь, что кое-кого из известных лиц сравнивали с Калиостро?

— Кого же?

— Даже двоих. Березовского — уж слишком ловкий он коммерсант — и Кашпировского — за его мегашоу с гипнозом.

— Прохиндеи они оба! — не задумываясь, выпалила Матрёша.

— Не без того. А Калиостро что, лучше был?

— Точно не лучше! — Она рассмеялась.

— И смотри! В тот год, когда появляется Нечто, на Берёзу устраивают покушение. И оно не удаётся! Он жив! А за полгода всего до этого он заграбастал кругленький капитал и прибрал к рукам телевидение. Да про него вообще говорили, что он бессмертным стал. — Чёрный увлёкся и, похоже, был готов прочесть лекцию о восхождении Березовского.

— Только где он сейчас? — осадила его Матрёна.

— В Англии. Калиостро тоже по Европе побегать пришлось. Зато перед побегом он имел уже пять миллиардов долларов. Там на самом деле многое совпадает.

— Ладно, пусть будет так, что твой Берёза — Нечто. А нам что с него?

— Автограф возьмём! — Антон вдохновился свежей идеей. — Ты только представь: книга — она артефакт?

— Артефакт, — согласилась девушка.

— А каким суперартефактом она станет с автографом Калиостро! То есть Березовского. То есть Нечто! — И Чёрный скрестил руки на груди, любуясь произведённым эффектом.