След кроманьонца - Сергей Щепетов Страница 32

Они долго, бесконечно долго кружили в прозрачном весеннем лесу. Под ногами то чавкала вода, то снег огромными комьями налипал на снегоступы. Ястреб то снимал их, то снова надевал, подолгу воюя с ремешками непослушными пальцами. В конце концов олень вышел сюда — на склон. Здесь почти нет снега и много прошлогодней травы, даже, кажется, начала пробиваться новая.

Опять накатила тошнота, охотник глубоко вдохнул воздух и задержал дыхание. Нет, он больше не сможет ходить по лесу. Он должен сделать это здесь или…

Муть перед глазами все никак не отступала. Хотелось упасть, лечь на прогретую землю и не двигаться. Но он знал, что этого ему нельзя, ни в коем случае нельзя! Он — Атакующий Ястреб, и он должен… Четыре, всего четыре патрона… И два из них с осечками.

Здесь открытое место. Вон там, выше — развалы больших камней. Там можно удобно лечь, положить ствол на камень. Но как это далеко! Нужно вернуться назад, спуститься в распадок и подняться по руслу вверх — туда, где кончаются кусты. А потом, прячась среди камней, пройти по склону и спуститься, подобраться на расстояние выстрела. Одно неловкое движение, один неудачный шаг — и добыча уйдет.

Олени не любят, когда к ним подбираются сверху — они уходят сразу и далеко. Сейчас Ястреб слаб, он не сможет незаметно двигаться между камней. У него нет выбора, совсем нет… Нужно — прямо так. Нельзя ползти, нельзя идти на четвереньках — это их пугает сильнее. Нужно стоять и не шевелиться, передвигаться только тогда, когда он смотрит в другую сторону. В конце концов олень поймет и опять отойдет в сторону, но, может быть, он успеет — у него совсем нет выбора…

Ястреб тихо открыл затвор, вынул патрон — этот свежий, предпоследний, картечь. Вложил патрон на место, закрыл затвор и стал ждать, когда можно будет сделать первый шаг.

Солнце почти скрылось за голыми верхушками деревьев, когда охотник понял, что тянуть больше нельзя: олень беспокоится и потихоньку отходит. Он дождался, когда животное опять опустило голову, вскинул ружье и, как только поймал глазами прицел, сразу выстрелил. Тут же выбросил пустую гильзу, вложил новый патрон и снова выстрелил. Олень упал грудью на землю и стал медленно заваливаться на бок. Еще не понимая, не веря в удачу, Ястреб выбросил гильзу, вложил патрон — руки тряслись… Выстрела не было — осечка, и снова — осечка. Он уронил ружье на землю и попытался ухватить непослушными пальцами рукоятку ножа.

А потом он лежал на животе, обнимал покрытую серой шерстью теплую шею и пил, пил…

Очнулся он от резкой боли в боку. Когда боль плеснула снова, Ястреб открыл глаза и посмотрел вверх. Над ним стояли двое — без шапок, в одинаковых куртках, матерчатых штанах и высоких сапогах на меху. Наверное, вот этим сапогом его и ударили в бок.

— Оставь его, Хожд, — ей уже ничем не поможешь!

— Сволочь, ублюдок! Стельную олениху! Да я бы их всех! Твари — ни стыда, ни совести! Ублюдки! Мог бы рогача выбрать, нет, завалил эту, с брюхом!

— Ему не взять рогача! Ты посмотри на него: он уже, наверное, месяц питается собственным дерьмом. Что-то рожа знакомая… Ястреб, что ли? Атакующий? Вроде как он…

— Да плевать мне на всех этих Орлов, Ястребов и Могучих Медведей!!! На всех вместе и сразу!

В боку снова возникла резкая боль, дыхание перехватило.

— Перестань, говорю! Он же с голоду подыхает! Вот загнется прямо здесь: хлопот не оберешься!

— Да какие с ним хлопоты — загнулся, и ладно!

— Ага, а у него в шалаше, между прочим, осенью было две бабы и детенышей штук пять. Тебе мало прошлогодней истории со стоянкой у Круглого озера?

— Мало! Лучше я опять все лето буду писать рапорты, почему они передохли с голоду, лежа на мешках с бобами, чем смотреть, как они мочат в лесу все подряд! Вот увидишь, без них в этом году на Круглое опять вернутся гуси! Спорим?

— Вернутся. Наверное, вернутся. Но ты же знаешь правила. Их не мы придумали: эти — часть ландшафта, звено, так сказать.

— Да, они — звено! Звено между человеком и обезьяной! И долго это будет продолжаться? Им давали оружие и патроны — они истребили всю живность в округе! Им стали завозить еду и запретили оружие — они бьют банками с мясом линялых гусей, а зимой дохнут с голоду! Ну, зачем, зачем они нужны?!

— Да успокойся ты, Хожд! В конце концов, начальству виднее.

— Начальству, начальству! Мне своей работы, своего труда жалко! Какого-нибудь деревенского мальчишку-браконьера вылавливают всем скопом, сажают в кутузку, штрафуют, а этим все можно! Ты еще скажи мне, что племя этого, как его, Рыжего Волка жило тут всегда, что это их земля?!

— Ну, жило… И земля…

— А ты знаешь, что если фермер портит и поганит свою землю, ее у него отбирают? Отбирают бесплатно! Ты знаешь…

Атакующий Ястреб лежал неподвижно. Он не возражал против побоев: лишь бы оставили мясо.

Эллана шипела ему в ухо, как змея:

— Пусти, я сейчас накостыляю им. Пусти!

Женька намотал на кулак ее роскошные волосы и держал. Ему тоже хотелось кому-нибудь врезать, но он не понимал, кого надо бить. Поэтому он просто лежал и ждал, когда эти двое уйдут.