Большая охота - Андрей Мартьянов Страница 32

Изабель брезгливо, двумя пальцами, приподняла невзрачный суконный камзол и поджала узкие губы:

– Помилуйте, мне нужно будет надеть вот это? На кого я стану похожа, кошмар! На нищего побирушку?

– Зато мы наконец увидим твое истинное лицо, – хмыкнул Дугал. Мистрисс Уэстмор не сразу нашлась с ответом, зато шотландец по случаю обретения утраченного имущества, похоже, был в ударе:

– Ба! Слушай, Гай, раз она будет парнем – то ее непременно надобно остричь! Иначе, представляешь, проезжаем мы тихо-мирно мимо ворот, а у нее из-под шапки коса вываливается! Что тогда скажут простецы о достойных рыцарях Храма?! Мало того, что по двое на одном коне приспособились, так еще и мужей женовидных привечают в Ордене! Нет, стричь, сейчас же стричь – эй, Сантино, ножницы сюда!

– Даже не думай! – Изабель, похоже, восприняла угрозу всерьез: попятилась, опасливо закрывая волосы руками. – Не подходи ко мне! Предупреждаю, еще шаг – и станешь бессмертным скопцом! Если приспичило кого остричь, так купи себе овцу и стриги, сколько влезет! Можешь даже развлечься с ней, как у вас заведено…

– А как у вас заведено, мессир Дугал? – невовремя полюбопытствовал Франческо.

Гай взвыл, хватаясь за голову, и поспешно встал между мгновенно побагровевшим шотландцем и злоязычной девицей.

– Нет! Только не это! Дугал, спокойно! Мистрисс Уэстмор, умоляю, молчите! Это же старая, непристой…

– …Как, Франческо, разве ты не знаешь, отчего кельты вместо обычных штанов носят эти свои смешные юбки-килты?! Очень просто: чтоб не возиться долго с завязками, когда подходишь к овце сзади… Ай!!!

От немедленной порки, или бритья наголо, или еще чего похуже невоздержанную на язык англичанку спасли отменная реакция, прочная дверь да еще вмешательство Гисборна, вовремя повисшего у шотландца на плечах. Стянув со стола ворох одежды, рыжая девица юркой лаской нырнула в свою комнату и накинула засов как раз в ту секунду, когда не на шутку рассвирепевший Дугал врезался в дверь плечом. Франческо, отскочив в безопасный угол, от смеха сгибался пополам.

– Ядовитое отродье гиены, чтоб тебе оплешиветь! – в сердцах рявкнул Мак-Лауд. Изабель Уэстмор из-за дубовой двери встретила сие пожелание презрительным улюлюканьем. – Попомнишь ты этих овечек, клянусь Богом! Видал я женщин, но такое… А, ладно. Посмотрим, что еще прислал нам магистр…

…Появлению Хорхе Сабортезы в странноприимном доме предшествовала краткая беседа, состоявшаяся в покоях мессира Эжена д'Альби. Присутствовали двое – сам магистр прецептории и его давний сотоварищ и соратник, коего злые языки за спиной втихаря именовали Могильщиком. Сие странное прозвище он получил за редкостную молчаливость и то немаловажное обстоятельство, что мессиру Сабортезе доверялись любые тайны: они погребались в его душе, как в могиле. Болтали, якобы этих хранимых секретов набралось уже на целое обширное кладбище.

– Пусть уезжают, – вынес решение магистр. Далось оно нелегко: ночью раздумий, взвешивания на незримых весах всех обстоятельств, размышлениями над вероятными поступками тех или иных людей… Более всего мессир д'Альби остерегался своего гостя, Бертрана де Транкавеля, но и тут судьба оказалась благосклоннее к монаху-воителю, нежели к светскому владыке. За минувший день подчиненные Бертрана разузнали то же самое, что и посланцы командора. Разыскиваемые мессиром Транкавелем люди останавливались на постоялом дворе «Белый бык», откуда бесследно исчезли. Бывший вместе с ними некий шевалье Джейль покинул город – его-то никто не приказывал задерживать. Значит, рассуждал его светлость, беглецы до сих пор скрываются в Безье.

Мессир Бертран бушевал в отведенных ему покоях – гораздо лучших, чем те, где обретались разыскиваемые им злоумышленники – строя планы, один ужаснее другого. Он то намеревался учинить во всех домах города повальный обыск, то кидался в иную крайность – а не поджечь ли Безье с четырех концов и посмотреть, кто останется на пепелище? Магистр, наведавшись к Железному Бертрану, обиняками посоветовал не предаваться греху гневливости и не растрачивать время в напрасных поисках. Разглагольствуя, командор д'Альби мысленно посмеивался: недавно впорхнувшая в голубятню командорства птаха Божия доставила клочок пергамента с несколькими строчками, уверявшими: в скором времени у главы Бешеного Семейства появятся куда более неотложные хлопоты, нежели преследование досадивших ему людей.

Прочитав послание своего доверенного лица, обитавшего в Ренне, мессир д'Альби кликнул Могильщика.

– Возьмешь с собой пятерых-шестерых старших братьев, кому всецело доверяешь, – распорядился магистр. – Снабдишь наших подопечных одеяниями Ордена и выведешь ранним утром через Ветхие ворота. Держитесь старой римской дороги, что вдоль побережья. Ежели настигнете этого Джейля… – д'Альби сделал паузу. Слушавший понятливо кивнул. – Ты знаешь, как поступить.

– Как быть с этими? – пожелал узнать мессир Сабортеза.

– Ежели наши гости и в самом деле те, за кого себя выдают – со всем бережением доставь в Марсель, усади на корабль и пусть себе с попутным ветром плывут на Сицилию, к мадам Алиеноре, – хмыкнул глава прецептории. – Увозя наши наилучшие пожелания и уверения в глубоком почтении. Но если тебе покажется, что нас пытаются водить за нос – немедля волоки их обратно. Более всего мне подозрительны наемник и английская девица… Эти двое скрыться ни в коем случае не должны.

* * *

Взмыленная лошадь, чей природный рыжий цвет потемнел почти до гнедого, остановилась подле прецептории незадолго до наступления девятого часа. Животное пошатывалось, разбрасывая вокруг себя клочья пены, и запаленно хрипело. Свалившийся из седла всадник – невысокий, угловатый, производивший впечатление сущего юнца – неуклюже заковылял к запертым створкам, замолотил кулачком по доскам. Заметил цепочку, вцепился, лихорадочно задергал. Открывшему оконце привратнику сунули в нос круглую эмалевую бляшку с двумя треугольниками, потребовав немедленно впустить. На вопрос, кто, к кому, по какому делу, гонец огрызнулся – к его милости де Транкавелю, что гостит у храмовников, а более никому ничего знать не положено.

Голосок у вестника был под стать облику – высокий, обиженно звенящий. Привратник, отпирая калитку, недоуменно фыркнул: неужто в Ренне не сыскалось человека постарше и поосновательнее? Отправили какого-то молокососа, который в седле-то еле держится.

Бланка действительно изрядно прихрамывала, честя себя последними словами: надо было не сидеть безвылазно в замке, а хоть иногда выезжать на далекие прогулки! Всю дорогу она погоняла несчастную лошадь, затравленно озираясь по сторонам в ожидании погони из Ренна либо засады в придорожных кустах. Но никто не преследовал одинокого всадника, никто не нападал, не кричал «Стой!..»

Она благополучно добралась до Безье. Увидев знак, ее беспрекословно пропустили сперва в городские ворота, а затем и в обитель Храма. Наваждение действовало – случайные собеседники, скользнув по ней рассеянным взглядом, охотно принимали девицу де Транкавель за подростка мужского полу. Мужчин вообще легче обмануть. Женщина наверняка заподозрила бы неладное, но встреченным по дороге горожанкам и вилланкам не было до никакого дела до спешащего всадника, а прецептория всецело принадлежала мужчинам.