Улица Теней, 77 - Дин Кунц Страница 32

— Мужчину. Уходящего. Одетого так, словно он живет в конце девятнадцатого столетия.

— Может, такова новая тенденция моды, — предположила Падмини. — Отличная тенденция, если посмотреть, что сейчас носят люди.

* * *

Туайла Трейхерн

Захлопнув дверь в комнату Уинни, надеясь, что злобная сила, попытавшаяся проявить себя там, не сумеет покинуть ее пределы, она потянула мальчика к своей спальне. Поначалу Туайла решила пошвырять в чемодан самое необходимое, прежде чем покинуть «Пендлтон». Но, добравшись до двери в спальню, пришла к выводу, что глупо оставаться здесь даже на минуту дольше, чем это необходимо. Реальность изменилась у нее на глазах, а потом изменилась вновь. Она не знала, что бы это могло означать, но полагала, что должна отреагировать, как отреагировала бы, если б увидела перед собой призрак обезглавленного мужчины, который держал свою голову на сгибе руки, и голова эта заговорила бы с ней: надо убираться отсюда куда подальше.

Все, что ей требовалось, — это сумка. С ключами от автомобиля, чековой книжкой, кредитными карточками. Они могли купить новую одежду и все необходимое.

— Держись рядом, — велела она Уинни, пересекая гостиную и направляясь в ту часть квартиры, где находился кабинет: сумочку она оставила там.

Туайла посещала церковь не так часто, как, наверное, следовало бы, но верила в Бога, воспитывалась в доме, где часто читали Библию, молились каждый вечер перед обедом и еще раз перед сном. В маленьком городке, где она выросла, большинство людей, включая ее семью, старались жить по законам Божьим, в убеждении, что эта жизнь лишь подготовка к последующей. Когда ее отец, Уинстон, погиб при взрыве угледробилки, на его похоронах люди говорили: «Он теперь в лучшем месте», — и не кривили душой. Существовал этот мир и мир после него, и Туайла однажды написала песню о том, что человеку всегда надо помнить, что он смертен, и другую — о таинстве милости Господней: обе стали хитами.

И каким бы ни был последующий мир, она точно знала, что небесные стены не покрыты трещинами, пятнами и черной плесенью, как стена, которую она увидела перед собой в комнате Уинни. А если на небесах существовало телевидение — с тем же успехом на небесах могли существовать раковые палаты, — там не могли использовать телевизоры для того, чтобы следить за людьми и мертвыми механическими голосами озвучивать приказы об уничтожении. Все это даже не соответствовало меркам канонического ада, скорее походило на ад на земле, скажем, на Северную Корею, или Иран, или какое другое место, где правили безумцы.

В кабинете она схватила сумочку со стула у рояля и повернулась, чтобы уйти, но тут вспышка молнии привлекла ее внимание к окну, и она вспомнила, какую шутку сыграли с ней гроза и залитые водой оконные стекла: город на короткие мгновения исчез, уступив место пустынному ландшафту, морю травы и странным деревьям, изогнутым и черным, тянущимся к небу. Получалось, что увиденное в окне — совсем не иллюзия, а взгляд в другую реальность.

Узел страха в ее груди затянулся сильнее.

— Что? Что такое? — спросил Уинни, как всегда, все тонко чувствующий.

— Я не знаю. Это безумие. Пошли, дорогой. Ты первым. Я не хочу терять тебя из виду. Нам нужны куртки и зонтики.

Они занимали самую большую квартиру на втором этаже, как минимум в два раза больше любой другой, единственную с двумя входами. Парадная дверь выводила в короткий коридор у северного лифта. Черного хода — к южному лифту. Их зимняя одежда и дождевики висели в стенном шкафу комнаты-прачечной, рядом с дверью черного хода.

Когда они пересекали кухню, Туайла остановилась сама и остановила сына: «Уинн, одну секунду». Сдернула трубку настенного телефона. Нажала «О». Этого хватало, спасибо компьютеризированной телефонной системе «Пендлтона», чтобы зазвонили телефоны на стойке в вестибюле и в комнате консьержей.

— Коммутатор, — ответила женщина. Такого ответа Туайла ни разу не слышала, да и голос принадлежал не Падмини Барати, единственной женщине среди консьержей «Пендлтона».

— Это консьержка? — в недоумении спросила Туайла.

— Кто? Извините. Нет, мэм. Это коммутатор.

Возможно, она разговаривала с какой-то новой сотрудницей, которая еще не вошла в курс дела.

— Это Туайла Трейхерн из «2-А». Вас не затруднит немедленно подогнать к подъезду мой автомобиль, «Эскаладу».

— Весьма сожалею, мэм. Вы позвонили на коммутатор. Если вы знаете номер этого консьержа, я с радостью соединю вас с ним.

«Набрала номер? Соединю?»

Глядя на мать, Уинни вскинул брови.

— Где вы сидите? — спросила Туайла оператора. — За стойкой в вестибюле?

— Нет, мэм. Я в Сити-Белл, в центральном коммутаторе. Кому вы хотите позвонить?

Туайла никогда не слышала про Сити-Белл.

— Я пытаюсь связаться со стойкой консьержа в вестибюле «Пендлтона».

— Пендлтоны? Это резиденция? Одну минутку, пожалуйста, — женщина вновь заговорила после паузы. — Пендлтоны у нас больше не значатся. Вы случайно… говорите не о «Белла-Висте»?

Туайла кое-что знала из истории особняка, в том числе и тот факт, что назывался он «Белла-Виста», когда здесь жила одна семья. Но ведь особняк перестроили под кондоминиум где-то в 1970-х.

— Дело в том, что там проживает мистер Гиффорд Осток с семьей, — продолжила оператор. — Но, боюсь, этого номера в справочнике нет.

— Гиффорд Осток? — эти имя и фамилия для Туайлы ничего не значили.

— Да, мэм. После того как мистер Пендлтон… умер… в «Белла-Висте» живет мистер Осток.

Эндрю Пендлтон умер больше ста лет тому назад.

— Этот Осток сейчас здесь не живет, — указала Туайла.

— Правда, мэм? Он прожил там как минимум тридцать лет.

Туайла никогда не сталкивалась с такой болтливой и терпеливой телефонисткой, работающей на коммутаторе. И, несмотря на доброжелательность голоса, не могла не подумать, что незнакомая женщина просто издевается над ней.

И хотя не осознавала, почему задает этот вопрос, пока последнее слово не слетело с губ, Туайла спросила:

— Извините, я что-то сбилась с мысли. Вас не затруднит дать мне номер кинотеатра «Парамаунт».

«Парамаунт», кинотеатр, построенный в стиле арт-деко [20]в начале 1930-х, высился у подножия Холма Теней. От «Пендлтона» не составляло труда дойти до него пешком.

Телефонистка не предложила Туайле набрать 411, чтобы получить нужную ей информацию в справочной. Вместо этого после паузы ответила:

— Да, мэм. «Дерфилд два-два-семь».

— «Дэ-е-два-два-семь». Это же только пятизначный номер.