Моя темная королева - Кристина Тэ Страница 32

В детстве ты была моим единственным другом и самым страшным врагом.

Я и представить не могла, что бывает как-то иначе. Что можно любить кого-то и не бояться его.

Смех мой, громкий и неуместный, довольно быстро переходит в легкие всхлипы и затихает, и я благодарна Принцу за отсутствие комментариев. Хотя, судя по лицу, его мое поведение явно тревожит. Он тянется ко мне свободной рукой, но то ли вспоминает о прикосновении к горгобору, то ли замечает сияние чар в вечном мраке – и позолоченные удачей пальцы замирают, так и не достигнув цели.

Дыхание перехватывает от облегчения и разочарования, и я отстраняюсь, наконец отпустив ладонь Принца.

– Мы пришли, – говорю хрипло. – Я вижу сад.

– Нам нужен сад? – удивляется он, и я понимаю, что так ничего и не рассказала о договоре с Хозяином.

Зато успела обсудить поэзию русалок. Молодец.

– Ты был в ловушке, – начинаю издалека.

– Это я запомнил.

– И тебя выпустили в обмен на яблоко из этого сада.

– Отличная сделка, – хвалит Принц. – А может, просто сбежим?

– Нет, – отвечаю я прежде, чем бруни успевает распищаться. Я прямо чувствую, как он набирает воздух в крошечную грудь. – Я дала слово.

Принц какое-то время молчит, осмысливая услышанное.

– Ладно, – вздыхает в итоге. – Значит, идем воровать яблоки. Дружил я с одним воришкой… но об этом потом. А сейчас лучше ответь на довольно неловкий вопрос… Что за мелочь пыхтит на твоем плече?

Бруни и правда пыхтит, а после слов Принца едва ли дым из ушей не пускает. Я бы его утешила, но боюсь даже палец протянуть – точно ведь откусит.

– Не переживай, – говорю обоим сразу. – Ты ему тоже не нравишься.

И с уверенностью, которой не испытываю, иду к горгобору.

Зверь мягко отступает, открывая просвет меж двух темных широких стволов, и выскользнувший из его лап клубок тут же прыгает ко мне в руки. Я крепко прижимаю его к груди, пытаясь унять разогнавшееся сердце, и вглядываюсь в сад Каменной Девы.

Самый диковинный из всех, что мне доводилось видеть, о каких доводилось слышать.

Небо над ним все же ночное, все с той же застывшей луной, а то, что я приняла за солнечный свет, – это сияние сотен и сотен плодов, разбросанных по кронам выстроившихся в замысловатый лабиринт деревьев. Тропинки между ними ровные, каменные, будто припорошенные крошевом самоцветов, а в глубине центральной аллеи виднеется широкая площадь с резными колоннами, увенчанными невесомым белым облаком вместо крыши.

Деревья на вид кажутся одинаковыми, с изящными ветвями и идеальными листочками, похожими на крылья бабочек. Но фрукты на них самые разнообразные, словно кто-то шутя развесил их вперемешку, как праздничные игрушки. Вот апельсин прижимается солнечным боком к сочной груше, яблоки покачиваются на одной ветке со сливами, а где-то мне даже чудятся гроздья смородины и винограда, прямо так, на деревьях, словно тут они и родились.

Корни же вовсе не прячутся под землей, как им положено, а тянутся друг к другу над ней, встречаются вдоль каменных дорожек и даже сплетаются в искусные скамейки и столики, полные фруктово-ягодных угощений.

Я осознаю, что уже вошла в сад, только когда Принц хватает меня за руку и шепчет:

– Не торопись. Ты знаешь, кто здесь хозяин?

Я киваю.

– Каменная Дева.

– Горгобор не пошел за нами, – бормочет Принц, все еще крепко меня удерживая. – Мне это не нравится. Он избегает лишь тех, кто может одолеть его и забрать удачу силой.

– Думаю, таких немало.

Я верчу головой, пытаясь понять, что же не так со всем этим плодовым разноцветьем. И смущают меня вовсе не апельсиново-грушевые деревья и даже не виноградные. Просто здесь…

– Нет запахов, – говорю я вслух. – Совсем ничем не пахнет.

– А чем должно? – Принц ведет носом, принюхивается.

– Сливами и персиками. Зеленью. Корой. Чем угодно. Даже от камня чем-нибудь, да веет, а мы во фруктовом саду…

– И останетесь здесь навсегда… по частям, – проносится у нас над головами низкий женский голос, – если не проявите почтение.

Клубок в моей руке нервно дергается, бруни на удивление бесшумно прячется в волосах, а Принц только спину распрямляет да уверенно идет на звук, утягивая и меня за собой.

– Прошу прощения, госпожа, – громко говорит он, и налетевший ветер подхватывает его извинения, усиливает, разносит во все концы. – Мы лишь путники, измученные островом, и от усталости совсем забылись. Но с радостью поприветствуем вас лицом к лицу.