Дарвиния - Роберт Чарльз Уилсон Страница 32

Миновала триллионолетняя осень. Ноосферы, огромные структуры, содержавшие в себе остатки планетных цивилизаций, на протяжении многих эпох плавали меж остывших звезд спиральных рукавов Галактики. За это время они еще больше усложнились и сегментировались, встречаясь друг с другом раз в миллион лет, чтобы обменяться накопленным знанием и создать гибридных отпрысков, метакультуры, встроенные в новорожденные ноосферы, по плотности сопоставимые с нейтронными звездами. Они перемещались в космосе вдоль линий возмущения поля Хиггса, рассылая позывные на весь свой горизонт событий, выпевая свои имена. Все они были близко знакомы друг с другом. Войн не случалось уже бесконечное количество эпох – с момента самоуничтожения Фиолетовой империи, последней из Биотических префектур, 10⁹ лет назад.

Но осень подходила к концу, и надвигалась суровая галактическая зима.

Пора держаться вместе. Пора строить, восстанавливать, защищать и вспоминать. Пора собирать летний урожай, пора запасать тепло.

Галактические ноосферы делили между собой воспоминания, начиная с Эклектической эры, когда была упразднена смерть, задолго до рождения не только самой Земли, но и ее материнской звезды. Теперь настало время объединить эти воспоминания, создать физический Архив, которому не страшна даже утрата свободной энергии, Архив, изостатически связанный с другими Архивами Вселенной, Архив, способный сберечь Разум после Тепловой Смерти и даже, возможно, создать искусственный контекст, в котором впоследствии смогут расцвести новые разумы.

С этой целью ноосферы собрались над эклиптикой умирающей Галактики. Строительным материалом для их грандиозного нового замысла служили факелы антиматерии, которая выбрасывалась из полюса центральной сингулярности. Законченный Архив должен содержать все, чем являлась Галактика со времен Эклектической эры.

Эпоха за эпохой Архив рос и рос – физический объект размером с дюжину звездных систем в поперечнике, защищаемый от волновых свойств собственной массы систематическими возмущениями местного космоса. Поскольку это был механизм, работающий при звездных температурах, он излучал яркий янтарный свет в космическое пространство, которое все глубже погружалось в темноту, и даже это скудное излучение было паразитным явлением, от которого планировалось избавиться в ближайшие несколько миллионов лет.

Архив представлял собой темпоральный телескоп, запись, память – по сути своей, книгу. Это был полный справочник по истории Вселенной, пополняемый и обновляемый посредством темпоральных неоднородностей, заложенных в его матрицу, протокол всех известных сознательных действий и мыслей, начиная с Эклектической эры. Он был неизменяемым, но абсолютно доступным, беспристрастным и антиэнтропическим.

Это была единственная масштабнейшая попытка что-то соорудить, когда-либо предпринятая галактическим Разумом. Она вынуждала ноосферы искать решения на пределе технологических возможностей, а нередко, пожалуй, и за их пределами и требовала непрекращающейся работы ноосфер и их мыслящих узлов, больших и малых Тьюринговских конструкторов, виртуальных машин, встроенных в изостатические решетки самой реальности. Этот труд растянулся более чем на десять миллионов лет.

Но в конце концов он был завершен, и на свет явилась глобальная библиотека галактической истории и одновременно укрепленное хранилище, способное защитить материю от испарения. Ноосферы закружились вокруг Архива в ликующем орбитальном танце. Не исключено, что за все еще непреодолимыми границами сингулярностей из праха старой Вселенной рождались новые. Такая возможность рассматривалась; между этим и другими Архивами сновали слабые сигналы, предложения строительства новых вселенных, которые не давали покоя самому Разуму. Возможно, когда-нибудь…

Но все это были умозрительные предположения. Пока что галактический Разум наслаждался тем, что создал.

Моноволокна возмущения Хиггсова поля проносились по Архиву, записывая историю в хранилище в последовательном порядке. Разумные узлы и подузлы с удовольствием исследовали прошлое – раз, другой, третий, снова и снова перечитывая Архив. Знание бесконечно закольцовывалось, постигало само себя; наиболее общительные из ноосфер дискутировали о разнице между Знанием и Известным.

Трагедия разразилась неожиданно и необъяснимо приблизительно через 10³ лет после того, как сооружение Архива было завершено.

Ноосферы обнаружили, что имели место тайное проникновение в Архив и порча данных. Полуразумные сущности – самовоспроизводящиеся эволюционирующие паразитные коды, скрытые в сети сигналов Хиггса, которые передавались между галактиками, – завладели структурными протоколами Архива. С каждым мигом происходила безвозвратная потеря информации.

Хуже того, информация подвергалась изменению.

Архив принял новую, искаженную форму. Полуразумные виртуальные сущности, отголоски войны, которая опустошила одну далекую галактику задолго до того, как в этой галактике забрезжила Эклектическая эра, использовали Архив в качестве платформы для защиты своих алгоритмов от Тепловой Смерти. Их не заботила участь никаких других существ, кроме самих себя, но они были прекрасно осведомлены о назначении Архива и о его проектировщиках. Они не просто захватили сооружение, а взяли его в заложники.

Статические воспоминания, содержащиеся в Архиве в виде записей, превратились, по сути, в мыслесемена, в новые жизни, заключенные в эпиструктуру, которую они ни при каких условиях не могли воспринять, и управляемые непостижимыми для них сущностями. Эти новые жизни хотя и являлись продуктами порчи Архива, но не могли быть ни уничтожены, ни изгнаны. Их уничтожение легло бы на совесть Разума тяжким бременем. Гипотетически Архив можно было бы очистить, переписать заново, реструктурировать… но это было бы эквивалентно геноциду колоссального масштаба.

Более того, эти жизни необходимо было сохранить, сделать так, чтобы они остались в памяти. Разум с самого мига своего зарождения преследовал цель спастись от гибели. Эту дикую квазиисторию, развивающуюся внутри Архива, нельзя было просто взять и отбросить.

Ноосферы, боясь заражения, отошли от Архива подальше; Разум совещался сам с собой. Так протекла тысяча лет.

Было решено, что Архив необходимо отремонтировать, а захватчиков изгнать. Если ничего не предпринимать, мыслесемена в конечном итоге будут потеряны вместе с самим Архивом. Захватчики не успокоятся, пока в остывающей Вселенной не останется ничего, кроме их собственных, беспрестанно множащихся кодов. Задача эта была ничуть не менее сложной, чем строительство Архива, поскольку очистку необходимо было начинать изнутри самого Архива. Миллиардам отдельных разумных узлов пришлось бы проникнуть в Архив физически и виртуально. И там они столкнулись бы с коварным неприятелем.

Индивидуумы – по сути своей призраки, – которые уже давным-давно влились в ноосферы, образовав с ними единое целое, в миг своего проникновения в поврежденный Архив лишились бы всех нажитых за многие эпохи усовершенствований и стали обычными смертными.

Одним из этих миллиардов индивидуумов был древний земной узел, которого когда-то звали Гилфордом Лоу. Это мыслесемя, настолько примитивное, что ему едва удалось сохранить свои собственные древние воспоминания, запустили вместе с другими аналогичными индивидуумами в бесконечно дробящиеся глубины Архива.