Ваше благородие товарищ атаман - Александр Воронцов Страница 32

Село пылало. Сначала загорелись крайние хаты, потом постепенно задымили и вспыхнули остальные. Жаркий воздух июля, казалось, раскалился до предела. Картина напоминала ад. Впечатление усиливали крики, плач и выстрелы.

– Что-то надо делать! – почти прокричал Сергей.

Красноармейцы переглянулись.

– Что ты тут сделаешь? С двумя винтовками и револьвером много не навоюешь. Ляжем там только – и всё! – зло процедил Мамочкин.

– У нас же пулемёт есть, – не сдавался Сергей.

– Эта труба самоварная ни на что не сгодится, и патронов там кот наплакал, – Васильев с сожалением посмотрел на «льюис», который держал Мамочкин на плече.

– Нет, я не про этот пулемёт… – Сергей весь как-то подобрался. – У нас тачанка есть, на ней – «максим». Надо открыть огонь по лошадям. Не по казакам, а именно по лошадям, видите, они там стоят на краю села.

– Почему по лошадям? Казаков надо в распыл пустить, – возразил Мамочкин.

Сергей нетерпеливо махнул рукой, перебивая его:

– Да погоди ты! Казаки, видать, собираются жителей деревни на расстрел повести, нам надо, чтобы у них начался бардак, лошади будут носиться по горящему селу, казаки не поймут, откуда и кто напал на них, короче, надо внести беспорядок и панику навести, понятно? А там, глядишь, пока они опомнятся, жители разбегутся.

Тут в разговор вмешался Васильев:

– Погоди, паря. Мыслишь ты верно, надо с «максима» жахнуть по казакам. Я за пулемёт. А Петро из «льюиса» меня поддержит. Ты же давай из винтаря стреляй. А вы, – Васильев обратился к Ивашутину и его бойцам, – тоже поддержите нас огнём. Только старайтесь экономить патроны, стреляйте наверняка.

Сергей попытался было возразить, но Васильев оборвал парня:

– Так, давай ша! Я тут сейчас командую, так что сполняй. Я сейчас на тачанке в село, ближе подъеду, чтобы наверняка. Вы, хлопцы, – он кивнул двоим красноармейцам, – со мной, полезайте на тачанку. Павло пойдет со своими с другой стороны.

Ивашутин молча кивнул. Он с остальными бойцами пошёл в обход села через небольшую рощу. Сергей с винтовкой и Мамочкин с ручным пулемётом через крайнюю хату, которая примыкала почти к самому лесу, пробрались на огород и залегли. Им повезло, что эту хату казаки ещё не успели поджечь. Сергей прицелился в одного из казаков, который с факелом в руке повернулся в их сторону…

Несмотря на то что 3-й Кубанский корпус отличился в боях под Харьковом и Екатеринославом, отдельные части подразделения под командованием генерала Шкуро больше напоминали не воинские подразделения, а некую партизанскую вольницу. И после того как Екатеринослав был взят, а Добровольческая и Донская армии переформировывались и готовились к новому наступлению, казаки рыскали по близлежащим сёлам, промышляя грабежами, при этом насилуя крестьянок и сжигая дома тех, кто был замечен в помощи махновцам. Повод находился всегда – многие сёла в Екатеринославской губернии помогали Нестору Махно, который успешно громил деникинские отряды.

К тому же Вооружённые Силы Юга России только назывались так пафосно и претенциозно, на самом деле многие полки белогвардейских армий скорее напоминали бандитские шайки со своими атаманами и батьками. В 1919 году регулярные воинские части только создавались, как у большевиков, так и у сторонников Белого движения. Часто воевавшие за красных после того, как попадали в плен к белым, нацепляли на свои гимнастёрки погоны и воевали уже за «великую и неделимую Россию». И наоборот, солдаты из Добровольческой армии, насильно мобилизованные, попадая к красным, срывали погоны, цепляли на шапки и картузы красные ленточки и шли в атаку «за революцию». Поэтому при захвате города или села и среди красных, и среди белых находились те, кто после боя грабил и убивал местных жителей. И хотя и в Красной армии, и в подразделениях ВСЮР с этим беспощадно боролись, зверств пока ещё и с той, и с другой стороны хватало. Особенно зверствовали летом 1919 года казачьи отряды генерала Шкуро…

…Сергей всё рассчитал точно. Пока казаки собирали жителей села на площади, а также гонялись за селянками, пока жгли село, опьянённые безнаказанностью и кровью своих жертв, они утратили осторожность и не были готовы к нападению. Поэтому, когда вдруг заговорил пулемёт, хлестнув вдоль улицы сначала по людям, а потом по стоящим в стороне лошадям, даже опытные и видавшие виды бойцы растерялись. Да и трудно было понять, что к чему, когда рядом с тобой пули рвут в клочья твоих товарищей, а по улице мечутся обезумевшие от страха и боли кони.

Казаки попытались было атаковать, но в пешем строю воевать они явно не умели. Их сразу скосил залп красноармейцев Ивашутина, которые ударили им во фланг. К тому же по обеим сторонам улицы пылали хаты, и укрыться не было никакой возможности. А тут ещё с другой стороны, то есть в спину им, с окраины лупил короткими очередями «льюис». Зажатые с двух сторон, выкашиваемые пулемётами, белые окончательно потеряли голову и стали разбегаться кто куда. Кто-то успел поймать лошадей, а многие так и бежали сломя голову. Через несколько минут всё было кончено, а на улицах горящего села валялись только убитые и раненые.