Последний солдат - Алекс Шу Страница 32

Вспоминаю убитую в Белом доме девушку, ее широко раскрытые застывшие глаза и русые локоны, слипшиеся от крови. Глаза против воли наполняются слезами. В горле застывает огромный ком, мешающий дышать. Сердце учащенно стучит, стараясь вырваться из груди, сдавливаемой каменным обручем. Крепко стискиваю зубы. Секундная слабость проходит.

– Лех, ты чего? – ощущаю толчок локтем в бок. На меня обеспокоенно смотрит Мальцев, заметивший мое состояние.

– Все нормально, – мой голос похож на воронье карканье.

– Точно? – Серега недоверчиво хмыкает.

– Да.

– Ну смотри, если что, всегда поможем, – басит здоровяк, – ты в нашей команде.

Ребята согласно кивают.

– Спасибо, парни, – от такой искренней поддержки мне становится легче. Громадная тяжесть, бетонным блоком придавившая трепыхающееся сердце, исчезает.

Танцы продолжаются. Песни идут одна за другой. Молодежь пляшет и танцует, поодиночке и обнявшись, под Лещенко, Кобзона и Анну Герман. Наблюдаю за сявками. Они дрыгаются, пристают к девчонкам, задирают парней. Типичные персонажи для передачи «В мире животных».

Замечаю, что стукачок, отделившись от кучки шпаны, передвигается к выходу, обходя танцующих.

– Ребят, я сейчас приду, – предупреждаю Потапенко и Миркина. Волобуев и Мальцев уже танцуют в круге и оживленно болтают со смеющимися девчонками.

Выбираюсь из толпы на входе. Осматриваюсь. Стайки молодежи дымят сигаретами, пьют пиво и весело общаются. Стукача нигде не видно. Черт! Похоже, я упустил урода. Обхожу компании, внимательно рассматриваю лица и прилегающую территорию. В отдалении, среди деревьев парка, замечаю знакомую фигуру.

Стараясь не шуметь, подхожу к гопнику. Он мочится, став у дерева. Дожидаюсь, пока урод закончит. Когда сявка начинает застегивать ширинку, отпускаю ему смачный пинок по заднице. Отморозок падает прямо на помеченное им же дерево.

– Мля, сука, на лоскуты порву, – гопник вскакивает и разворачивается ко мне. Злобное выражение на его лице сменяется оторопью.

– Привет, Комок, – я недобро ухмыляюсь, – кого ты обещал порвать, стукачок ментовский?

Сявка вздрагивает, в его глазах появляется страх.

– Какой стукачок? Ты о чем? – неуверенно бормочет он.

– Да все о том же, – смотрю бешеным взглядом прямо в зрачки Комка, – ты зачем, сука такая, брякнул Омельченко, что я Быка и Трофима поломал?

– Я ничего не говорил, – отморозок отводит глаза.

– Ты будешь мне тут ваньку валять? – усиливаю напор. – Может, тебя, гниду, твоим же дружкам и заложить? На прошлой неделе ты встречался со старшим лейтенантом Омельченко на Сталинградской, недалеко от гастронома. Там ты вдул в уши оперу то, что тебе по секрету сказал Трофим.

Комок изумленно отшатывается от меня. Чтобы не потерять равновесие, он хватается рукой за ветку дерева.

– Откуда… – кадык гопника судорожно дергается, в зрачках плескается животный страх, – откуда ты знаешь?

– Это неважно, – я спокоен и собран, – главное, что я могу это доказать. У Омельченко имеется твое согласие «на добровольное сотрудничество» в письменном виде. Ты это помнишь?

Комок молчит. На его лице отражается смесь животного ужаса и ненависти. Только глаза сявки лихорадочно бегают по сторонам.

– В делах оперативного учета твои доносы тоже фиксируются, и ты там как источник информации фигурируешь, по которому проводят мероприятия ОРД, – морально добиваю урода. – Например, твоим дружкам будет интересно узнать, кто слил Пулю и Клима. Они сейчас нехилый срок за разбой мотают. Ты представляешь, что с тобой сделают, если это все раскроется?

– Представляю, – выдавливает Комок. – Чего ты хочешь?

– Вот это уже другой разговор, – усмехаюсь, – продуктивный. Теперь будешь работать на меня. Прежде всего, я хочу вовремя узнать, если Бык, Трофим и их кореша пожелают мне отомстить. Далее, аккуратно вливай Омельченко в уши, что, скорее всего, Трофим набрехал. Трепанул хрень всякую, чтобы ты отвязался. Но повторяю, делать это все будешь красиво и под моим полным контролем. Может, придется товарищу старшему лейтенанту пару сюрпризов организовать, чтобы его служебное рвение пригасить немного.

– Но… – Комок замолкает, собираясь с духом.

– Понимаю, – сочувственно смотрю на морального урода, – боишься, что опер тебе не простит? Не переживай, все сделаем ювелирно.

– Хорошо, – сявка едва шевелит пересохшими губами.

– Ну, вот и отлично, – дружелюбно смотрю на своего «подопечного», – телефон домашний есть?

Комок обреченно кивает.

– Говори.

Запоминаю продиктованные цифры и обговариваю способы связи.

– Да, и чтобы у тебя не было дурных мыслей, – наставительно поднимаю палец, – я, как ты, наверно, уже догадался, не один. Если со мной что-то случится, то на следующий день все будут знать о твоей работе на мусоров. Понял?

– Да, – выдыхает шакаленок.

– Всё, можешь идти. Больше вопросов у меня к тебе нет.

Комок вздыхает с облегчением и срывается «с низкого старта», торопясь убежать подальше от этого места.

Возвращаюсь на танцплощадку. Миркин покачивается в объятьях рыженькой малышки с живым личиком, Мальцев балдеет, прижимая к себе пышку с толстой русой косой и внушительным бюстом. Вова Потапенко уже сидит рядом со стройной брюнеткой и что-то увлеченно рассказывает ей, махая руками.

На нашем месте лениво развалился, раскинув руки в стороны, Волобуев.

Толкаю его в бок. Он нехотя поворачивается ко мне.

– Лех, чего сидишь? Вон, ребята себе уже пары нашли, а ты отдыхаешь. Никто не нравится?

– А ко мне завтра невеста приезжает. Нужно силы и энергию сохранить, – улыбается тезка, – потанцевать, составить вам компанию я с удовольствием. А большего мне сегодня не надо.

– Понятно, блюдешь верность будущей жене, – я язвительно усмехаюсь.

– Ага, – Леша не обращает внимания на сарказм, продолжая рассматривать танцующих приятелей.

Неожиданно ощущаю на себе чей-то взгляд. Поворачиваюсь. С противоположной скамьи на меня пялится девушка-колобок. Белый от пудры овал лица, в сочетании с хомячьими щеками, склеенными черной густой тушью ресницами и кроваво-красными намазанными губами выглядит страшновато. Юбка выше колен обнажает похожие на куриные окорочка толстые короткие ноги в колготках, небольшая обтягивающая курточка еле сдерживает рвущиеся наружу телеса.