Красные боги - Жан д'Эм Страница 32

День клонился к вечеру. Уже исчез последний косой луч солнца, освещавший крайние колонны. Голубоватый сумрак наполнял храм. Тихой поступью надвигалась ночь, и дальние залы одна за другой погружались в темноту. А издали все продолжало доноситься тихое женское пение, печальное и заунывное, похожее на погребальную песнь.

Колдуньи, как и прежде, беззвучно проходили мимо. Наблюдая за их передвижением, отец Равен заметил в отдаленной темнеющей зале группу людей, быстро приближающихся. Вот уже возможно различить в темноте восемь колдуний и человек пятнадцать воинов с копьями, идущих под предводительством Иенг.

Миссионер вспомнил ее слова: «Отведите их в восьмую галерею до заката солнца». Солнце зашло. Час настал.

– Люрсак! – позвал он. – Идут за нами.

И он подошел к двери, готовясь выйти.

– Нет, – остановил его голос Иенг. – Не торопитесь. Вас поведут туда через час.

Взглянув на Пьера, она сказала, иронически отвесив поклон:

– Я не забыла тебя. Ты приходил с этой женщиной ко мне в деревню. Вот теперь я пришла к тебе.

Ей никто не ответил. Ванда и Люрсак стояли рядом, тесно прижавшись друг к другу. Иенг сухо засмеялась. И вдруг, приведя в оторопелое изумление европейцев, она сказала по-французски:

– Что же, удовлетворено теперь ваше любопытство? Узнали вы тайны нашей религии?

Правда, она произнесла эти фразы медленно и не вполне уверенно, но с почти безукоризненным выговором.

– Да, я говорю на вашем языке. Вы не ожидали этого? Действительно, странно: в глуши азиатских лесов старая женщина, ведущая дикий полуживотный образ жизни, нищенка, и вдруг говорит по-французски. Понимаю ваше изумление. Вы, вероятно, хотите получить от меня разъяснение этой загадки? Извольте. Все произошло гораздо проще, чем вы предполагаете. Я думаю, вы слышали, что в Сайгоне существует сиротское училище, устроенное французами для детей местного населения. Так вот, я провела в этом училище восемь лет. Отдали меня туда совсем маленькой девочкой, на шестом году. Если бы вы жили в те времена в Сайгоне, то вы, конечно, слышали бы о случае таинственного исчезновения одной воспитанницы сиротского училища. Это была я. Мне едва минуло четырнадцать лет, когда нищенка выманила меня на улицу, а потом привела сюда, к народу моей расы, чтобы подготовить к моей теперешней роли. Тридцать лет продолжалась подготовка, и восемнадцать лет тому назад, когда мне было сорок четыре года, после смерти Биа Бо Жао, я стала великой колдуньей и хранительницей закона Гондваны. С тех пор по крайней мере раз в два года я бываю в Сайгоне. В последний раз я была там тогда, когда вы, – она показала на Люрсака, – приехали туда. Через четыре месяца я снова там буду. Я езжу туда для того, чтобы быть в курсе ваших дел, чтобы вовремя ознакомиться с вашими намерениями, чтобы знать, куда еще вы хотите двинуть свою разрушительную и пакостную силу… завоеватели.

Последнее слово она произнесла с язвительным сарказмом. Вначале она говорила с некоторым затруднением, видимо, отвыкнув от французского языка, но чем дальше, тем язык ее становился свободнее.

– О, вы могущественны, вы достигли блестящих успехов, вы дошли сюда, до подножия священной горы, до границы запретного леса. Но дальше вы не проникнете. Нет! Дальше я вас не пущу, а после моей смерти вас не пустит та, которая меня заменит. Не пустит! Никогда!.. Вы не верите? Улыбаетесь? Пожалуйста. Только ведь вы ничего не знаете. И я скажу вам сейчас всю правду. Мне нет смысла вас стесняться. Вы через несколько часов умрете, а она никогда не покинет храма. Слушайте!.. Вы знаете, что погибли офицеры Редецкий и Лонжер – да, знаете, потому что их трупы вы нашли в яме. Вы знаете, как неблагополучно закончилось пребывание здесь лейтенанта Дорселя, которому, правда, дали возможность вернуться в Сайгон, но только потому, что хотели этим способом рассеять подозрения, возникшие по поводу исчезновения Лонжера. И к тому же мы были уверены, что Дорсель никому ничего не сможет рассказать. Вы знаете об этих случаях?

Закашлявшись, она на момент прервала свою речь. Отец Равен спросил:

– Так это все сделала ты?

– Я!.. Да, я! И я горжусь тем, что сделала это. То, что вы знаете о Дорселе и Лонжере – это только незначительные эпизоды в той борьбе, которую я веду против вас. Повторяю, мне скрывать нечего, и я напомню вам еще про некоторые случаи. Вспомните про восстание племени боловенов, про нападение на пост Куми. Вспомните про Робера, который был осужден мною на смерть, потому что его любопытство начинало меня стеснять. Одендхаль тоже поплатился за то, что захотел узнать слишком много, больше, чем можно знать европейцу.

Иенг ударила себя кулаком в сухую грудь.

– Все это сделала я. Такова была моя воля, и ее исполняли все народы здешних мест. Погибло несколько европейцев, погибнет еще больше!

– Зачем? Чем мешаем тебе мы?.. Мы пришли в эту страну не для того, чтобы причинить вам зло? Мы хотим…

– Брось, старик! – прервала она отца Равена, топнув ногой и повышая голос до крика. – Не говори глупостей! «Причинить нам зло»?! А кто дал вам право считать себя здесь хозяевами? Эта земля – наша. Переройте всю историю, и вы увидите, что с самых давних времен наш народ, народ мои, живет на этой земле. Чужие люди завоевывали соседние земли. Кхмеры, шамы, лаосцы, камбоджийцы, вьетнамцы рассеялись вокруг, теснили нас, но сюда, в самое сердце нашей земли, не проникали и отсюда нас не вытесняли. И вы, французы, новые завоеватели, не проникнете сюда и не вытесните нас отсюда. Мы покинули плодородную землю, мы бежали с лучших мест на худшие, мы должны вести здесь жалкую неуютную жизнь, но зато мы остались независимыми, остались свободным народом. Вы хотите заставить нас жить по вашим законам, поклоняться вашему богу. А мы этого не хотим, и это вам не удастся. И поэтому я, Иенг, я – ваш враг, и я ненавижу вас. Я ненавижу вас за вашу силу, за вашу «цивилизацию», которая делает вас могущественными, но отвратительными. Я ненавижу вас за то, что вы хотите подчинить себе слабый народ, который живет у себя дома, не мешая вам. Я ненавижу вас за то, что вы хотите уничтожить наши законы, обычаи, религию. Ненавижу! Ненавижу!