Дорога волка - Ричард Ламберт Страница 32

Было немного странно стоять за ней, поэтому я подошёл к камину и начал его разжигать. За спиной хлопали обложки пластинок.

– Как эта штука работает? – спросила она, запихивая пластинку в проигрыватель.

Мы стояли на коленях бок о бок, наши плечи соприкасались. Она играла с кнопками и колёсиками.

– Вот так, – я нажал большую кнопку и бросил на Дебс ехидный взгляд.

Она усмехнулась. Выстрел. Мы вздрогнули. Потом гитара. Кто-то осыпал нас потоком насмешливой ругани ^[18]. Дебс громко хлопнула в ладоши.

– Это прекрасно! – сказала она, прыгая и кружась, а потом рухнула в кресло.

Я вернулся к камину, сложил дрова, зажёг спичку и поднёс к газете. Огонь зашипел. Растопка затрещала. Я сел на ковёр, опираясь на руки, чувствуя жар на лице. Дебс сложила пальцы шпилем и глядела на меня поверх них, будто злой гений. Я лёг. Группа на пластинке будто пыталась куда-то доехать, но их это не сильно заботило.

Топ-топ.

Она сбросила свои мартинсы и поджала ноги.

Когда запел хор, я присоединился, ухмыляясь, как солист.

Я завыл бесконечно длинную ноту. Дебс рассмеялась. Её нога в фиолетовом носке вытянулась и аккуратно ткнула меня.

– Хватит!

– Неу-у-у-у-у-у-у-у-у!

Она снова засмеялась, но ноги оставила на месте. Я замолчал, мы стали слушать. Теперь в комнате было другое настроение. Огонь лизал сухое дерево. Дебс просунула ноги между моей спиной и ковром.

Моё сердце забилось быстрее. Я смотрел на ковёр, но всё моё внимание было сконцентрировано на ней. На её ступнях под моими рёбрами. Моя грудная клетка расширяется, сужается. Я надеялся, что она не почувствует, как быстро бьётся моё сердце. Она вытащила одну ступню и прижала пальцы к моим рёбрам.

Я протянул руку и схватил её за лодыжку.

Может быть, секунду мы не двигались. Потом она отдёрнула обе ноги.

– О! – сказала Дебс, вставая и подбегая к проигрывателю.

Она снизила громкость.

– Чуть не забыла.

Она достала сложенную бумажку из заднего кармана и показала мне.

На пятнистом чёрно-белом флаере был нарисован волк. Сверху было написано: «Камбрийский волк!», а снизу: «Вечер местных историй», и январская дата.

– Мы должны пойти.

Теперь из колонок доносился ужасный белый шум, а не музыка.

– Ты в порядке? – спросила она.

Он был во мне. Он преследовал меня.

Я встал и подошёл к проигрывателю. Раздался щелчок, когда я поднял иголку.

– Что случилось?

Воробьи в кустах делили ягоды с потрясающе чистой крысой. С веток капало. Весь мир жил. Только я не жил, бесполезный, остановившийся.

– Люк.

Я повернулся к ней.

– Нам стоит пойти, – сказала она. – Разузнать что-нибудь.

Её глаза были большими и яркими.

Я кивнул и повернулся к окну.

– Я думала, тебе будет интересно, – сказала она с нотками разочарования.

Я смотрел на коричневый склон горы, чёрные камни, снег.

Раздался стук. Я обернулся и увидел, как она надевает мартинсы, затягивая шнурки так, будто она душит свои лодыжки.

По дороге ехала машина.

Она встала и натянула шапочку. У меня появилась страшная мысль, что наша дружба – если она вообще была – закончилась. Я хотел сказать что-то, чтобы она осталась, чтобы мой мозг остановился, но я мог только смотреть, как она собирается уйти.

Бабушкин Фиат пересёк канаву.

Дебс подошла к двери.

– Постой.

Она не остановилась. Прежде, чем я вышел в холл, она уже столкнулась с бабушкой в дверях. Я остался в гостиной и слушал.

– Дебора!

– Здравствуйте, Ив, я как раз ухожу.

– Ох, какая жалость.

– До свидания.

– Не хочешь остаться на чашку чая?

Я не двигался.

– О, останься на чашечку, Дебора. Я давно тебя не видела.

Дебс, видимо, согласилась, потому что бабушка сказала:

– Я поставлю чайник.

Бабушка пошла на кухню, а Дебс вернулась в гостиную и села в кресло, не глядя на меня. Я пошёл помочь бабушке.

– Вы поссорились? – спросила бабушка, заваривая чай.

– Нет.

Бренчала посуда. Булькало молоко.

Чайник вскипел.

– Так, – сказала бабушка, коротко улыбнувшись.

Мы вернулись в гостиную.

Дебс листала бабушкину книгу про забастовку шахтёров.

– Как дела в школе, Дебора?

– Спасибо, – сказала Дебс, откладывая книгу на ручку кресла и принимая чашку. – Хреново, на самом деле. Как работа? Есть хорошие клиенты?

– Трудные клиенты, – сказала бабушка.

– Придурочные клиенты, – сказала Дебс.

– Верно подмечено, – засмеялась бабушка.

Дебс разглядывала фотографию на задней обложке книги. На ней полицейские лошади мчались на строй людей, раздетых до пояса. Я стоял у камина и тыкал горящие дрова кочергой.

– У вас когда-нибудь были проблемы с законом, Ив? – спросила Дебс.

– Один раз.

Я обернулся. Бабушка была серой, серьёзной.

– У тебя?! – переспросил я недоверчиво.

– Это прозвучало не как комплимент, Лукас, – сказала бабушка.

– Что вы натворили? – спросила Дебс.

– Мне грозил арест за управление повозкой с пони.

Дебс громко рассмеялась.

– За что именно? – спросил я. – За опасное вождение?

– Нет, – сказала бабушка. – К тому же я и не подумала бы, я должна была заботиться о твоей матери.

Моё сердце дрогнуло. Почему она упомянула маму? Она никогда не говорила о маме.

– Так что произошло? – спросила Дебс.

– Это было примерно в одно время с Бинфилдской Битвой ^[19]…