Звездолеты погибшей империи - Сергей Ястребов Страница 31

Интересно, до каких пор можно было что–то изменить?.. Он вспомнил себя студентом. Гордым студентом, который не желал иметь с транспортной корпорацией ничего общего. Литератором хотел быть, даже стихи публиковал… Старец и не думал возражать. Просто иронически посматривал на внука полуоткрытым своим оком, как у игуаны. Сколько я его тогда не видел? — подумал Кирилл. — Года три, наверное… А потом у меня все–таки вышел авторский сборник, и состоялась встреча со Штейнгеймом. И все решилось за полчаса. Штейнгейма можно понять — он прямо сказал, что защищает литературу от таких, как я; потому и был так резок. Но после этого разговора — писать дальше стало невозможно. Перо в руку не ложилось, и планшет не открывался. Я это пережил, подумал Кирилл. Разве что кто–то из богов знает, как я это пережил. А ведь история с Еленой тогда только начиналась…

Кирилл вжался в кресло, пытаясь унять свое сердце. Все хорошо. Ему теперь двадцать девять лет, у него огромный доход и титул консула. Он — третий человек в Департаменте. Левая рука деда, графа Александра Негропонти, всемогущего Старца.

Раскрылась дверь, впуская в комнату прямоугольник света. Елена. Никто другой без стука бы не вошел.

— Новости? — спросила она мягко, шествуя к окну.

Кирилл встал.

— Новости. Да. Так себе новости. Хризодракон встречался с Мильтиадом. Понимаешь, что это значит?

Елена усмехнулась. Кирилл молча ее рассматривал. Когда они впервые встретились — о господи, уже шесть лет назад! — он подумал, что она похожа на персонажей Данте Габриэля Россетти. Крупные черты, тяжеловесность и изящество. Легкий оттенок инферно. Кажется, он даже сказал что–то подобное в своем объяснении в любви — том самом, неудачном… Через месяц после разговора со Штейнгеймом это было. Неудивительно. Но на этот раз он не сдался. Он добивался эту женщину пять лет, совершенно целеустремленно, жертвуя всем лишним. И — добился.

— …Понимаю, — отозвалась она. — Теперь в игру против нас вступят кавалергарды. Если уже не вступили.

Кирилл кивнул.

— Идиоты, — сказал он. — Помилуй боги, ведь Мильтиад же не дурак. Он… идиот. Как он может не понимать, на каком вулкане мы сидим? Он вообще был когда–нибудь хоть в одном промышленном городе? Я ездил в Гермиону две недели назад, по делам… ты помнишь… (Елена кивнула.) Я там… ну, хотел однажды пройтись до нужного адреса пешком, карта у меня была… а подошел трамвай. Знаешь, что такое трамвай? Вот я в него и сел… И знаешь, что меня там больше всего поразило? Газета. Там, в трамвае, одна женщина читала газету. Местную. Я заглянул… и увидел, что ничего не узнаю. Там рядом с городской хроникой шли как бы новости культуры… назывались какие–то музыкальные исполнители, фильмы, какие–то книги даже… ничего. Я вообще не мог понять, о чем там речь. Ничего знакомого. Другой мир. Другая цивилизация, чтоб ее… И это здесь — а как тогда на Карфагене? Где целые мегаполисы с такими жителями, целые страны? Сегрегация сословий… Ни у Бюро, ни тем более у нас нет информации о том, что там на самом деле происходит. Ты же знаешь, что восстание в Мегалополе было для всех неожиданностью? (Елена опять кивнула.) Насытить сорокамиллионную массу чужих людей агентурой так, чтобы происходящие в ней процессы стали прозрачны… это задача не для тайной полиции, а я вообще не знаю, для чего. Никому это не по силам. — Он ударил кулаком о ладонь. — Никому. Мы построили чудовищно уродливое государство… Не мы. Ты сама все лучше меня знаешь. Мы его получили в наследство… — он посмотрел на Елену с надеждой.

Она сделала шаг и присела на подоконник. Кирилл ждал. Она раскрыла портсигар, зажгла тонкую сигарету.

— …Тебе звонил Лакатос? Сейчас?

— Да, — Кирилл пошевелился. — Это важно?

Елена очень изящно пожала плечами.

— Не знаю. Все равно что–то решать будешь не ты… и не я, и не Лакатос, и даже не Вишневецкий. Решения будет принимать только твой дед.

— Ты его не любишь, — сказал Кирилл.

Елена передернулась.

— Ты уверен, что правильно употребляешь это слово?.. Я ничего не хочу сказать плохого о твоем деде, но… Он ведь уже не совсем человек.

Кирилл промолчал. Перед его глазами, как живой, возник граф Александр Негропонти — прозрачная мумия, намертво подключенная к устройствам искусственного жизнеобеспечения. Не совсем человек… Зато он будет жить до двухсот лет, и, скорее всего, даже дольше. Не покидая своего замка. Дорогая плата за долгую жизнь. И за разум.

— Дед — сторонник радикальных мер, — сказал Кирилл.

— Тебя это пугает?

— Меня пугает не это, а неизвестность. — Кирилл поежился. — У деда мозг работает, как квантовый ординатор. Нам такое и не снилось. И при этом — он далеко не всем делится. И вот от этого мне страшно. Я не знаю, какие у него мысли в запасе, какие резервы… и когда он собирается перейти к активным действиям. Дать волю жрецам Урана…

Елена глубоко, не по–женски, затянулась своей сигаретой.

— Но ты же уверен, что он прав. Да?

Кирилл вздохнул.

— Да. Империя на грани развала… причем совершенно чудовищного развала. Взрывного. С такими результатами, каких лучше даже не воображать. Вспомни Вилену, вспомни Мегалополь… По сравнению с тем, что нам грозит… Создание теократического государства — не самая дорогая плата за то, чтобы этого избежать. Честное слово.

Елена молчала.

— Ты ведь знаешь историю… Такое уже было в жизни той Византии, древней… Там пришли христиане — и это спасло империю. Все–таки спасло. Здесь придут ураниты. С теми же последствиями. Но мы выстоим.

Елена молчала. Кирилл поймал направление ее взгляда, посмотрел вниз: между башнями, во тьме, текла многослойная золотая река. Люди…

Стало страшно.

— Старец не допустит взрыва, — сказал Кирилл. — Он же умный. Это же его цель — сделать все без крови. Ну, будем мы все молиться одному богу, ну и что? Может, для культуры так и лучше… А уж для управления — лучше точно. Не мы это открыли.

Елена с сожалением покачала головой.

— Ты не знаешь, какие цели у Старца, — сказала она мягко. — И я не знаю. Мне ничего не остается, как понадеяться, что ты прав… Потому что ни у меня, ни у тебя выбора все равно нет.

Никто из вовлеченных в события людей Бюро и Департамента — ни в Оксиринхе, ни в Тиане, ни в самой Аполлонии — не думал сейчас о событиях в Пространстве.

Или почти никто.

Впрочем, со стороны расположенных в Пространстве вооруженных сил это отношение было симметричным. Группы флотов «Центр» и «Юг» готовились к бою. В постах числового управления, в башнях орудийных установок, в трюмах транспортных кораблей, в кубриках крейсеров и линкоров ни один человек не думал о внутренней политике.

А зря…

— Ложись спать, — сказал Георгий Навпактос.

Андроник Вардан отмахнулся.

— Кофеин пока действует… — он покосился на упаковку таблеток. — Старое средство, почти что библейское… а вот же — помогает. Ты говорил с крейсерами?