Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов Страница 31

Харбин. 1900 год

– Знаете, Александр Алексеевич, – обратился я, загнав воспоминания в глубины памяти, – мне всё время интересно, почему мы так глупо ведём хозяйственную политику?

– К чему это вы, Сергей Петрович? – удивился Гернгросс.

– К тому, что, построив первоклассную дорогу, мы не можем её защитить. Согласитесь, при конфликте интересов ведущих стран это может очень осложнить нам доставку грузов во Владивосток. А уж о Порт-Артуре и Дальнем я вообще умалчиваю.

Лицо моего визави стало задумчивым.

– Понимаете, – после некоторой паузы заговорил он, – и я, и другие офицеры подавали докладные о таком положении дел, но, увы, всё осталось без изменений. Вроде пытаемся подражать цивилизованным странам, – в его голосе явно прозвучала издёвка, – но получается у нас это не особо.

– Да, я заметил, – понимающе кивнул я. – Вы видели мост через Сунгари?

– Да, но только, как говорится, краем глаза. – Он заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения.

– Увы, решение было принято в верхах, и теперь Россия опять из своей казны строит совершенно не нужный ей мост. Причём у нас самих таких не так много. – Вдруг захотелось курить, и, обнаружив у себя в руках уже открытый портсигар, чертыхнулся, убрав его обратно в карман. – По пальцам пересчитать можно. А в это же время тевтоны уже неплохо оборудовали Циндао. А мы только и можем, что ханшинный завод запустить. – Поразмыслив и придя к выводу, что доверительные отношения между нами сложились, я посвятил Гернгросса в свои ближайшие планы. – Уважаемый Александр Алексеевич, а как вы смотрите на то, чтобы совершить рейд на Хулачен?

– Хм, – поперхнулся он, изумленно взглянув на меня. – Рейд?

– Да, я понимаю ваше удивление, город покидает батальон, и тут ещё вам навязывают непонятную авантюру. Но подождите с вашим скептицизмом…

– Извините, что вас перебиваю, Сергей Петрович. – Гернгросс, стараясь обойти острые углы, спросил: – А как же ваша экспедиция?

– Она дала нам возможность разгромить «боксёров». Та кровавая баня выбила наиболее фанатичных бойцов и сорвала намечавшийся союз между ними и войсками губернатора. – Указав на карте Гирин, я продолжил: – Губернатор Чан Шунь удерживает провинцию своими силами. А после Ашихе до самых тупоголовых дошло, что миндальничать мы не собираемся, заодно помогли господину Шуню. Он нашими руками фактически уничтожил тех, кто собирался присоединиться к мятежникам. Остальных он задавит самостоятельно. Теперь о нас. Расположенные здесь части охранной стражи несут службу в усиленном режиме, выставив караулы у всех складов и банков. – Заметив сомнения у собеседника, я поспешил его успокоить: – Нет, он не меценат, просто Мукден и Цицикар после уничтожения их правителей будут переданы его родственникам. Александр Алексеевич, вас коробят мои слова о наших врагах?

– Признаться, да. – Покачав головой, он как-то устало усмехнулся. – Но ничего, переживу. Итак, вы обезопасили наш тыл, я вас правильно понял? И дорога из Владивостока до Харбина под нашим контролем?

– Совершенно верно. Кроме этого, нам передают две роты стрелков в двести человек.

На лице милейшего Александра Алексеевича появилось неподдельное изумление. Понять его мог тот, кто пожил здесь. Личные части китайских вельмож были довольно неплохо вооружены и обучены. А положа руку на сердце, эти элитные роты стрелков были по своим боевым возможностям ничуть не хуже своих европейских собратьев. И отправка их в моё распоряжение была знаком доверия.

– Извините, но я их всех забираю с собой. – И, решив подсластить пилюлю, произнёс: – У вас же остаётся конная сотня губернатора.

– Что же, в таком случае это уже не выглядит авантюрой. Там некий полковник воду мутит, вам, к несчастью, не удалось от него избавиться.

На лёгкий упрёк в свой адрес я пожал плечами, мол, ну не смог.

– Господин полковник. – Вошедший поручик Потапов был взволнован. – Пришла срочная телеграмма, «боксёры» 28 мая сожгли станцию Фэнтай. А на следующий день учинили беспорядки в Пекине, где сожгли трамваи и убили кондукторов и вожатых. И, самое главное, императрица Цыси издала указ, в котором призвала уничтожать иностранцев.

У Гернгросса зашевелились губы, вне всякого сомнения, он крыл наместника таким отборным матом, что произнесённые вслух идиомы вполне тянули на дуэль.

– Доигрались… – Мне самому хотелось изрыгнуть самую площадную брань, но, увы, приходилось сдерживать себя. – Батальон в ружьё! Сообщить о начале войны. Исполнять! – Я спешно приводил себя в порядок.

Все планы летели к чёрту. Сейчас важен темп. Если замешкаемся, эти голодранцы просто сломают рельсы, и всё наше преимущество в манёвренности улетучится.

Спустя пару часов «бронепоезда» (на самом деле платформы, обложенные мешками с песком, и вагоны, до половины обшитые котловым железом) ушли в ночь. Головным я назначил поручика Сергеева, и тот попёр, словно легендарный паровой каток, которым так любят пугать Европу. На первом же разъезде его орлы мигом навели порядок, перестреляв десятка два азиатов, занимавшихся мародёрством. Остальным пообещал по прибытии основных сил ещё более интересные «развлечения». Горстка русских, засевшая в блокгаузе, воспряла духом и самостоятельно начала очищать и приводить в порядок территорию. Мне досталась в качестве самого ценного трофея парочка «боксёров», руководивших нападением. Стоящие передо мной китайцы производили двойственное впечатление – и жалко, и порвать охота. Причём после того, как на глаза попались те, кому «не повезло», у большинства вызвало два желания. Первое – проблеваться, а второе – лично порезать их на ленточки для бескозырок за то, что они сделали.

– Переводчика, живо!

Посыльный молнией метнулся к штабному вагону и спустя пару минут приволок Тимофея Силина, нашего толмача. Личность во многом интересную. Он был смесок, отец – русский купец, а мать – кореянка. Причём из почтенной семьи купцов. Я понял так, что это был брак по расчёту: Силину до зарезу нужно было влезть в Корею. И наилучший ход был – породниться. Противоположная сторона тоже выигрывала, поскольку переходила как бы под «русскую крышу». Ну да не в этом суть, сын получил хорошее образование, плюс говорил по-корейски и по-китайски. Для нас это был дар свыше. Отцу я лично пообещал различные льготы, естественно, при взаимовыгодном сотрудничестве. Тот, конечно, понял, что, кроме торговых дел, теперь будут и некоторые деликатные поручения. Чиниться он не стал и спокойно принял правила игры.

– Уточнить силы и средства и где остальные бандиты, – приказал я Тимофею. Тот разразился длинной щебечущей фразой. Стоявший перед нами китаец презрительно скривил губы и промолчал. – Вопрос он понял?

– Да, ваше высокоблагородие. – Силин, имевший приватный разговор с отцом и, что самое интересное, с матерью, занервничал. Оба родителя чётко объяснили, какой ему выпал шанс. Усилием воли (и вспомнив заодно наставления деда) он убрал все эмоции. – Этот не будет говорить. – Уловив недоумение в глазах полковника, уточнил: – Пока. – И быстрым шагом направился ко второму пленному. Судя по всему, он о чём-то эмоционально говорил. Затем повернулся и показал на стоящего рядом с нами китайца. После этого Силин подошёл к нам и снова произнёс что-то по-китайски. Но все явственно услышали презрение и превосходство в его голосе. Пленный в ответ лишь высокомерно вскинул голову. – Разрешите, ваше высокоблагородие?