Небо цвета крови - Сергей Попов Страница 31

— Ну, чем сегодня с тобой займемся? — спросила Джин, отодвигая пустую банку тушенки. — Может, поможешь мне в теплице? Надо помидорчикам и огурчикам землю взрыхлить и удобрений подсыпать, а то больше плодоносить не будут.

— Конечно, мам, — слегка помявшись, отозвалась Клер, хрустя через раз хлопьями, — только ты мне все покажи, а то ведь я не знаю, как надо…

— Господи, покажу, конечно же! — и сразу произнесла: — Ты пока кушай, не торопись, а я пойду включу генератор и схожу в сарай за инструментами.

А сама подумала:

«Надо ее потихоньку к хозяйству приучать: пусть запоминает, как за землей нужно ухаживать — помогать будет».

Но только успела подойти к вешалкам — позади нее заслышался обеспокоенный дочкин голосок:

— Мамуль, а там дяденьки какие-то к нам идут… двое…

Внутри Джин все буквально оборвалось, сердце вмиг остыло, сжалось в комок, тело одеревенело — появление случайных людей не предвещало ничего хорошего.

Не сказав ни слова Клер — подлетела к окну, с полными страха глазами взглянула и заметила двух мужчин, неторопливо бредущих по малахитовому снегу в сторону их дома. Оба заросшие, как бродяги, ссутуленные, в потрепанных зимних вещах без какого-либо головного убора и защитных очков, с висящими на плечах карабинами, они о чем-то переговаривались между собой, косились на окно, тыкали пальцами.

«Черт их принес сюда, — подумала Джин, — шли бы лучше другой дорогой!»

И сразу к Клер:

— Солнышко, мы в теплицу тогда потом с тобой сходим, хорошо? А сейчас посиди пока у себя в комнатке, ладно? — говорить пришлось заискивающе, с наигранным спокойствием, дабы дочурка вдруг не почувствовала надвигающейся опасности. — Послушаешься маму?

Однако Клер не повелась на уговоры и принялась закидывать мать излишними вопросами:

— Мамуль, что-то случилось? Почему ты вся такая бледная и глаза у тебя большие? Ты чего-то боишься, да?..

— Потом, Клер! Не до тебя сейчас! — внезапно строго ответила Джин и сама же пожалела — дочь, испугавшаяся одновременно и голоса матери, и какой-то нависшей над домом тревоги, захныкала, отшатнулась. Чтобы хоть как-то загладить вину, та подскочила, хотела обнять, но Клер стала вырываться, отворачиваться. — Ну, прости меня, принцесса, прости!.. Я…

Неожиданно раздавшийся громкий стук в дверь оборвал Джин на полуслове, в один момент прекратил истерику дочери.

— Ау, хозяева! — полез снаружи чей-то сиплый, прокуренный голос. — Есть кто живой дома?.. Ау!

Стук, стук…

— Это те дяденьки, да?.. Мам?.. — трепыхающимся, слабеньким голосочком пропищала Клер, прижимаясь к матери, словно годовалый медвежонок. — Это они?..

— Они, солнышко, они… — тихо ответила Джин и, поцеловав трясущуюся с испуга дочку, попыталась успокоить: — Только не бойся — я здесь и никуда не денусь.

Стук…

— Оглохли, что ли, там?! Эй!.. — вновь донеслось с улицы.

— Т-с-с! — подведя к губам указательный палец, прошептала мать и на цыпочках подошла к двери, сразу заперла на щеколду. — Кто вы и что вам надо? — осмелилась спросить Джин, внимательно вслушиваясь к тому, что происходит с той стороны. — Отвечайте!

Не отвечали долго. У порога слышалась возня, шмыганье.

— Нам это… — спустя какое-то время заговорил прежний охрипший голос. Туберкулезно, со страданием, закашляли. Потом продолжил: — Соли бы чуток! Да поесть чего-нибудь — два дня голодные ходим, как собаки, слюнями давимся…

— У нас ничего нет. Уходите! — попросила она, оглянулась на дочь: Клер уже сидела под столом, смотрела на маму какими-то затравленными, звериными глазами. И с холодом подумала: «Надо доставать пистолет — они никуда отсюда не уйдут». Потом повторила еще раз: — Уходите немедленно!

Незнакомцы замолчали.

Пользуясь этим, Джин потянулась к карману своей куртки, где был спрятан пистолет, но едва вытащила — в дверь со всей силы ударили. Та чуть не отлетела в сторону, щеколда нехорошо звякнула, над головой пронзительно затрещали доски, посыпалась густая пыль, завизжала посеревшая от ужаса дочка.

— Ты чего нам врешь, сука! — крикнул теперь уже другой, к нему прибавился гнусавый противный смешок. — Мы тебе сейчас дверь снесем нахрен! Ты кому врать вздумала, тварь?! У тебя дом целый стоит, и ты мне тут в уши дуешь, что у тебя нет ни черта?.. За баранов тупых нас, что ли, держишь? А?!.

— Уходите! — сквозь слезы умоляла Клер, прижав к груди куклу. — Мамочка, не пускай их! Не пускай!..

— Кто там верещит? А?.. У тебя еще и девчонка мелкая, что ли? — и громче, обращаясь: — Слышал? Она не одна! Ломать надо дверку!

— Только вздумай — пристрелю как последнюю скотину! — огрызнулась в ответ Джин и для пущей убедительности дернула затворную раму. — Я не шучу!..

Бабахнул мощный одиночный выстрел, у Джин заложило уши, Клер громко закричала, по кухне пролетел перезвон, запахло порохом.

— Гляди-ка какая! Пугает еще! — загоготали проходимцы. — А может, вас подорвать там, а? У нас и гранаты есть для такого дела…

Опять донесся мерзкий смех, напоминающий шакалий, по двери вновь ударили, щеколда прогнулась вперед.

«Господи, Господи… — взмолилась Джин, — ты не меня, так дочку мою убереги, прошу…»

От охватившего животного ужаса перед глазами все плыло, мокрые и липкие от пота пыльцы в любую секунду готовы были разжаться, выронить пистолет.

— Мамочка, мама… — ревела под столом Клер, размазывая по щекам слезинки, — мамочка, мне страшно…

— Заткни ей рот!! — орали незнакомцы, отгремел второй выстрел. Потом потребовали: — Последний шанс тебе даем, тварь! Сама не откроешь — точно выломаем дверь, и тогда пеняй на себя!..

Кар-р-р!.. Кар-р-р…

Раздавшееся откуда-то слева надрывное раскатистое карканье в один момент поубавило смелости у налетчиков, притушило дерзкий пыл, отрезвило разгоряченные разбойничьи головы. Те мигом переполошились, засуетились, глухо заскрипел снег.

— Валить надо! — слышалось за дверью. — Костоглоты слетятся сейчас!

— А с ними как быть?..

— Да черт бы с ними! Изорвут ведь сейчас обоих!.. Уходим!

Зашуршали отдаляющиеся шаги.

Выждав секунду, Джин с облегчением вздохнула, на негнущихся ногах подошла к дочери, села перед ней прямо на пол. Клер уже не плакала, только тихо напевала под нос песенку Дина, закрыв ладошками ушки:

Родился я при лунном свете,

Забытый всеми одинокий волк…

«Уходят…» — загорелось у матери в уме, и вслух, с надеждой в голосе, произнесла:

— Уходят, солнышко, они уходят…

Кар-р…

В эту секунду, перекрывая крикливый гомон костоглотов, окно на кухне звонко разбилось, впуская ветер, на стол попадали осколки, и на деревянный пол с выдранным куском полиэтилена упало что-то тяжелое, мигом откатилось к тумбочке.