Последний бой телепата - Юрий Соловьев Страница 31

Довольно быстро, звуковая какофония начала снижать тон, а движения резкость, переходя в тягуче – медленные. Это была очень достоверная иллюстрация высшей фазы искажений, когда всё, совершенно перемешавшись, всё, более замедляясь, останавливается окончательно.

Лола полностью освободилась от резко погасшей униформы, оставшись в почти незаметных трусиках, застыв в очень странной позе якобы остановленного восприятия.

Именно в этот момент прозвучал выстрел.

И хотя этот выстрел являлся всего лишь частью музыкального сопровождения, но на публику он произвел не меньший эффект, чем выстрел настоящий. Это было так же неожиданно, так же неуместно и так же ужасно, как и в настоящей жизни, обрываемой сильным ударом. Лола дернулась назад. Наклоняясь и сложившись пополам, она упала на колени, накрыв грудью бедра, бесчувственно опустив на пол голову и руки.

Зал замер.

– Убивать такую бабу большая глупость, даже если она телепат, – услышал Дик достаточно трезвую мысль очень пьяного зрителя. То, что эта мысль прозвучала очень четко, свидетельствовало о том, что так подумали достаточно много людей одновременно. Зрители, затаив дыхание, смотрели на лежащую Лолу, на её красивую спину, нежно переходящую в бедра, на её бока и ребра, двигавшиеся достаточно резко и глубоко, в тяжелом дыхании задыхающегося, сильно уставшего человека.

Она очень устала, – подумал Дик. – Всё – таки эта специальность явно не её, а этот весьма эффектный номер, всего лишь результат глубокого проникновения её сознания в чужие профессиональные навыки. Её тело, в отличие от сознания, было ещё явно не готово к таким специфическим, тяжелым нагрузкам. Её ребра стали двигаться медленнее и слабее, а дыхание быстро успокоившись, так же быстро затихая, вскоре остановилось полностью.

Зал замер в напряженном ожидании. Уж очень это было похоже на настоящую смерть. Публика заметно нервничала, ожидая окончательной развязки, всё более опасаясь, что она уже наступила.

Прошло около минуты томительного ожидания.

Лола медленно и очень глубоко вздохнула. Вступила музыка, заглушая аплодисменты зрителей, весьма довольных, что это ещё не конец.

Дик, осторожно оглянулся. Лола использовала прием, с помощью которого, телепаты восстанавливали себя после тяжёлого боя. Не заметив ничего подозрительного кроме пьяной публики, Дик успокоился.

Теперь уже Лола, дышала ровно и спокойно, ожидая подходящего момента в музыкальном сопровождении.

Интересно, – подумал Дик. – Что же будет дальше?

А дальше, Лола, под красивую, тягуче – медленную музыку, поднимала за спиной руку с пальцами, изящно сложенными в виде нераскрывшегося бутона. Она приподняла тело на левом колене, встав на правую ногу, изящно разгибаясь как стебель, плавно перевела руки вперед. Медленно выпрямляя ноги, Лола красиво изображала одной рукой трепещущий на ветру листок, а другой рукой, растущий раскрывающийся цветок.

Сердце Дика почти остановилось. Лола танцевала пережитую ею смерть. Тогда она смогла выжить потому, что рядом были цветы. Цветы, которые… которые сейчас были её руками, а её тело…

Дик помнил – её простреленное тело, лежавшее рядом с полем тюльпанов. На войне смерть – обычное явление, но тогда ей повезло, повезло так, как может повезти только на войне. Она смогла вернуться. Вернуться только потому, что рядом оказался любящий человек и цветы…

Дик закрыл лицо руками, стараясь сдержать слёзы, вспоминая те красные цветы – цветы которые Видели.

Зал воспринял это как аллегорию возрождающейся жизни, победившей смерть. Они были близки к истине как никогда, и только маленькая чёрточка сценического обмана, уводила их от истины как никогда дальше.

Дик содрогнулся, подумав. – В следующий раз, когда её будут убивать, рядом вряд ли окажутся цветы.

Следующего раза не будет – твердо решил Дик. Хватит играть в эти дурацкие военные игры, в очередной раз, переживая смерть близких. Одну жену он уже потерял, но эту… эту он потеряет только со своей жизнью.

– Лола, пожалуйста… – мысленно взмолился Дик.

Лола, качнулась на уже прямых ногах как гибкий стебель на ветру, опустила руки и улыбнулась. Музыка стихла, а она стояла на сцене во всем великолепии своей наготы, терпеливо ожидая новую судьбу, оценку и награду зрителей, судей и зрителей её номера, её жизни.

Зал взорвался аплодисментами.

Лола стояла и наслаждалась, наслаждалась вниманием и восторгом, так не хватавшим любой женщине и особенно женщине на войне. Мужчины хлопали и свистели, даря ей это вполне заслуженное внимание и удовольствие, изо всех сил стараясь продлить удовольствие видеть её. Вместо ответного артистического поклона Лола подняла с пола лежащую униформу, привычно точно и быстро свернула тонкую, но прочную ткань, вложила её в вогнутую часть боевого талисмана, закрепила ткань ремнем и затем этот же ремень, уверенно обернув вокруг правой руки возле плеча, затянув, вложила в пряжку боевого талисмана. Лола изящным движением расправила гребень датчиков, придав им форму изогнутого плавника и подняв локоть, неторопливо, но по военному четко, как уставший солдат после боя, приложила прямые пальцы к виску, салютуя честью. Зал прервал овации, так как большинство мужчин встали с ответным жестом, салютуя и отдавая ей свою честь.

Дик улыбался. Он знал, что этот её салют предназначался только ему. Он четко услышал в сознании её голос, голос жены и голос солдата:

– Ваш приказ выполнен, жертв и разрушений нет.

Затем она так же четко, по – военному повернулась кругом, впрочем, не упустив случая ещё раз продемонстрировать своё тело и далее уже не по – военному, а как гимнастка, успешно выполнившая упражнение сошла со сцены за кулисы.

Мужчины в зале, почему – то сразу поняв, что повтора они уже не увидят, быстро успокоились и сели, опять взявшись за пиво, и за дам, с удовольствием вспоминая это великолепное тело… и это сияние…

А впрочем, чего только не увидишь на сцене.

…Хотя лучше не вспоминать этот ужас и это ужасное удовольствие, которое…

Дик влюбился в жену в очередной раз, увидев, как она, уже одетая в платье, уставшая, но довольная подходила к их столику. Особо трезвые мужчины ещё раз одобрительно свистнули и отвернулись.

– Нам действительно пора, – сказал Дик, взяв жену за руку.