Дорога на Тмутаракань - Олег Аксеничев Страница 31

И Ольстин показал, куда надо ехать.

Карп первым направил своего коня в заросшую кустарником балку, приговаривая, чтобы не слышали черниговцы:

– От этого и ушел с Руси, что предают все и всех. Стыда лишились…

* * *

Боевые значки угрожающе наклонились вперед, уставив на невидимого еще врага укрепленные сверху рога. Длинные и узкие флажки красного цвета заматывались вокруг рогов, подчиняясь давлению воздуха, создавая иллюзию, что значки успели попробовать крови.

Впереди, на рослом венгерском иноходце, мчался великий хан Кончак. По правую и левую руку от него стлались брюхом по траве, казалось, не касаясь ее лапами, два волка, седой и бурый.

– Быстрее, – твердил Кончак, – быстрее, не успеваем!

Его войско горячило коней, добиваясь от них предельно возможного. Никто не спрашивал, откуда Кончак знает, что происходит за многие перелеты стрелы от него. Хан родился в рубашке, обернутый в послед, что называется – шелудивым. Такие дети, помимо прочих необычных качеств, могли говорить с волками.

Волки же знают все, поэтому и молчат. Знающий – не говорит…

* * *

– Что с ковуями? – недоумевал князь Игорь. – Что затеял Ольстин?!

– Измену, князь.

Миронег сказал то, что не решились выговорить воины, не боявшиеся смерти.

Измена страшнее гибели. Хотя бы для порядочных людей.

Курский князь вернул шлем и раздобыл на поле боя нового коня.

Но радости было мало.

– Измена! – воскликнул Буй-Тур Всеволод.

Он быстро оценил, почему объединились бродники с ковуями. Оценил и то, что справиться с отрядом черниговцев, большим по численности, да еще на свежих конях, у него не получится.

– В круг, братья! – воскликнул князь, созывая оставшихся в живых кметей. – Вот и до настоящего дела дошло!

– Увидим еще, кто кого, – весомо проговорил кто-то.

– Якоже блудницю и разбойника и мытаря помиловал еси, тако и нас, грешных, помилуй, – благочестиво перекрестился другой кметь.

– Погоди еще, – ощерился Всеволод, – потом посмотрим, кому покаяние потребуется.

На фоне грозового неба, озаряемого темными сполохами молний, резко выделялись посеребренные доспехи князя, его золоченый шлем, белый конь. Курские кмети стеной детинца выстроились вокруг Буй-Тура Всеволода, в молчании глядя на приближавшихся к ним с двух сторон бродников и черниговцев. Выщербленные в бою клинки мечей и сабель пока были опущены книзу, набираясь от матери-земли сил для боя. Этот бой станет для многих из них последним, но кмети точно знали – пока жив хотя бы один из них, будет жив и князь. А пока жив князь – жива и месть.

Битву оценивают по завершению. Раз погибшие не отмщены, бой продолжается. Княгиня Ольга, причисленная православной церковью к лику святых, мстила за мужа. Тем и славна была на Руси, а не своим крещением.

Курские кмети стояли стеной, и выстроена она была в два слоя: сталь и сердца.

– Князь рыльский своих дружинников повел, – сказал один из дружинников, стоявших рядом с князем Игорем.

– Зря, – вырвалось у кого-то.

Игорь Святославич тоже считал, что зря, но смолчал. Горяч мальчишка, вспыльчив. Не стерпел измены, ринулся отомстить предателям. Ковуи же, хоть и позором себя покрыли, воинского умения не утратили, и судьбу рыльских дружинников даже предсказывать не стоило, так все было ясно.

– Не нам судить о том, – одернули говорившего.

Не нам, согласился про себя Игорь. От сердца делают, а там уж – как боги рассудят.

Лицо Миронега казалось каменным.

– Знал, что ли? – догадался князь Игорь. – Знал… И смолчал! Не жалко теперь тех, кто в бой идет за своим князем?

– Нет, – сказал страшное лекарь.

* * *

В Чернигове закончилась обедня. Ярослав Всеволодич вместе с прибывшим незадолго до этого Святославом Киевским остались одни в опочивальне, отведенной великому князю, посмотрели в глаза друг другу.

– Идет ли там еще бой, или уже все кончено? – спросил князь черниговский, и Святославу Киевскому не надо было пояснять, где это – «там».

– Жалеешь?

Голос великого князя звучал надтреснуто. Возраст, тут уж ничего не поделаешь.

– Боюсь. Грех мы содеяли перед Господом. Да еще через неделю после Пасхи…

– Снявши голову, по волосам не плачут. Думай не о тех жизнях, что забрал Господь, а о тех, что спасутся, раз закроем Степи путь на Русь.

– Стыдно… – повесил голову князь Ярослав.

Который раз за жизнь он признавался в подобном? Не в первый ли?

– Ой ли? – не поверил Святослав Киевский.

И то верно, как же он правил столько лет? Правитель с совестью – что жеребец холощеный. Видимость одна.

* * *

Игорь Святославич глядел на Миронега даже не с гневом, с брезгливостью.

– Сколько лет рядом, а вот на тебе, не знал, кто ты есть.

– Погляди лучше за князем рыльским, господин. Мне стало ясно, неужели сам еще не догадался?!

– Нет! – выдохнул князь Игорь, и не в ответ, а от отчаяния.

Рыльские дружинники, подчиняясь приказу своего князя, вливались в ряды черниговских ковуев, окружавших холм, на котором стояли кмети Буй-Тура Всеволода.

– Нет!

Это сказал уже не князь. Ковуй Беловод Просович, все время мотавшийся гонцом от Ольстина Олексича к князю северскому, так и остался при обозе, не поспев вовремя к своим. Теперь он с ужасом и отвращением смотрел за происходящим.

– Скажи, ковуй, – спросил Миронег, – когда ты узнал о готовящемся походе в Степь?

– За день до выступления, – ответил Беловод, не отрывая взгляда от происходящего на поле битвы. – Заболел кто-то, вот Ольстин и распорядился – заменить.

– Заметь, князь, – сказал Миронег. – Единственный из ковуев, для кого действия Ольстина стали новостью, случайно оказался в черниговском отряде.

– Ярослав, – прошептал Игорь Святославич. – Зачем же…

– В Ярославе ли одном дело? – спросил, словно сам себя, Миронег.

– Да будут с нами Свет и Святая Неделя!

Голос Буй-Тура Всеволода был слышен по всему полю битвы.

– Уррагх! – кричали кмети, неприступной стеной встав на пути лезущих по склонам бродников и диких половцев. Оставив у подножия лошадей, бесполезных на скользких от крови склонах, те атаковали пешими, стараясь не столько перебить всадников, сколько покалечить их коней, подрезав им сухожилия.

Стрелы курян находили себе все новые и новые жертвы. Но колчаны пустели, и слышался уже звон металла о металл. Там кмети, отбросив осиротевшие без стрел луки, бились против наседавших врагов, часто также спешившись, встав спина к спине.