Цвет твоей крови - Александр Бушков Страница 31

И я спросил:

– Алатиэль, а как называется ваш… ваша… в общем, тот тайный союз, в котором вы с Грайтом состоите? У таких союзов всегда есть название…

– Очень просто – Братство, – охотно ответила она.

– И там состоят только готанги?

– Большей частью, – сказала она. – Есть связи и с некоторыми низшими, но я этим мало интересовалась.

Ну да, подумал я. Главным образцом – дворяне-подпольщики. Этакие здешние декабристы, о которых Ленин когда-то писал: «Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа». Из-за чего и проиграли…

Но какая мне разница, если я обречен на участие в здешнем декабристском кружке? У меня одна задача, важнее которой нет ничего: вернуться домой и воевать с немцами. Этой задаче и следует подчинить все, не маясь тягостными раздумьями…

Алатиэль горделиво выпрямилась в седле, очаровательное личико исполнилось важности, показавшейся мне чуточку комической:

– В Братстве я равноправная посвященная, а это очень редко удается в три раза по шесть лет. Но я отлично справилась с Испытаниями и прошла Посвящение, не каждому это удается, иные так и остаются Подмастерьями. Посвящение такое красивое и жутковатое…

Наслышан, как же. Многие тайные союзы практиковали именно такое: зловещий полумрак, пляшущий свет факелов даже при наличии электричества, сверкающие кинжалы, а то и шпаги, страшненькие картины на стенах, мастерски изготовленный муляж окровавленного трупа «изменника»… Читывали кое-что, как же…

Ее личико исполнилось восторга, а глазищи, тут и гадать нечего, смотрели в какие-то романтические дали. Вот о Братстве следовало узнать побольше – должен же я понять, что за подполье, в которое меня так решительно загнали безо всяких поползновений с моей стороны…

Алатиэль отвечала на расспросы охотно, но я узнал не так уж и много. Братство делилось на три категории, по восходящей: Подмастерья, Посвященные и Алмазные (Грайт как раз Алмазный), а руководили им Старейшины (что вовсе не означало преклонного возраста), дорасти до которых и Алмазным было трудновато. У каждой категории (что меня нисколечко не удивило) – свои степени посвящения в тайны Братства. Ничего похожего на теорию не имелось, цель была одна – свергнуть и уничтожить ватаков, а там видно будет (это уже мои мысли, а не слова Алатиэль).

Нельзя сказать, что и с практикой дела были на высоте. В тайных библиотеках учили читать, писать и считать, знакомили с книгами на разные темы, учили еще вовремя распознавать шпиков и их коварные подходцы и вести себя соответственно. Вот, пожалуй, и все. Луганом Алатиэль стала, так сказать, совершенно легально – в семьях готангов бою на мечах и кинжалах учили и девушек по их желанию, – правда, было их не так уж много, гораздо больше молодых дворянок осваивали стрельбу из лука, чтобы наравне с мужчинами участвовать в охотах.

Негусто, прямо скажем. Теперь ясно, что Грайт ведет себя со мной в классических традициях приличного тайного общества: выдает информацию в час по чайной ложке… Алатиэль в этом плане гораздо более непосредственная и откровенная…

Глядя на нее, я задался вопросом: интересно, какова-то она будет в деле? Грайт ведь предупреждал, что, очень возможно, придется драться и убивать. Тут уж ничего заранее предсказать невозможно, одно не подлежит сомнению: ненависть к ватакам она испытывает нешуточную и серьезную. А вот во что это выльется на практике, угадать невозможно. Одного из вождей Великой французской революции Марата недрогнувшей рукой зарезала кинжалом в ванне юная дворянка Шарлотта Корде, которой в прошлой жизни наверняка не случалось и курицу зарезать. Группой бомбистов, прикончивших Александра Второго, грамотно командовала Софья Перовская, тоже не перестарок. И в нашем отечестве в не такие уж давние времена хватало примеров. Большевики индивидуальный террор отрицали, зато эсеры и анархисты всех мастей пользовали широко. Так что частенько по живым людям прицельно стреляли и девушки, до того и кошку ногой не пнувшие. Впрочем, то, чем занималось Братство, нельзя назвать индивидуальным террором, исключая разве что убийство шпиков (что часто становилось, как рассказала Алатиэль, одним из видов испытаний, через которые приходилось пройти кандидату в Посвященные).

Вопрос в другом: чего от нее ждать? С равным успехом может спасовать в серьезном деле и не найти в себе сил вогнать железо в противника. А может и управиться, мало того – со столь гордым видом взойти на костер, как Жанна д’Арк, на виселицу, как Софья Перовская, на гильотину, как Шарлотта Корде. Заранее не скажешь, а ведь это нисколечко не отвлеченный вопрос: мы с ней действуем в одной группе, отправившейся на смертельно опасное предприятие…

Чуть подхлестнув коня, я догнал Грайта и взял быка за рога:

– Грайт, а нельзя ли подробнее услышать о Вторжении? Уж это, сдается мне, не тайна…

– Конечно, не тайна, – кивнул Грайт. – Ну что же, дорога долгая и скучная…

И он рассказал, сразу предупредив, что речь пойдет не о его личных воспоминаниях и впечатлениях: воспоминания десятилетнего мальчишки, к тому же обитавшего пусть не в глухомани, но в далеком от ближайшего большого города замке, неинтересны и, в общем, лишены всякой ценности. Еще лет двадцать назад бывший Книжный Человек, Посвященный Братства, написал в глубоком подполье «Записки о проклятом Вторжении», с которыми с тех пор в первую очередь знакомят кандидатов в Подмастерья. Разве что Грайт намерен их время от времени дополнять своими наблюдениями и умозаключениями уже взрослых лет…

В один далеко не прекрасный день, как гром с ясного неба, по стране лесным пожаром распространились жуткие слухи: нагрянули страшные чудища то ли из-за небесной Тверди, то ли из Подземного Мира (чье существование допускали и некоторые ученые книжники), то ли неведомо откуда: может, из конкретной лесной долины, а может, объявились в десятке мест сразу. Повалили толпы беженцев всех сословий, распространявших вовсе уж страшные рассказы (как потом выяснилось, большей частью выдуманные или слышанные от таких же бедолаг).

Через несколько дней появилась более точная информация – и от военных, и от устремившихся к эпицентру событий книжников самого разного возраста. Облик пришельцев неизвестен, они не жгут людей страшным пламенем и не высасывают из них кровь ни досуха, ни частично, – но умеют летать по воздуху в каких-то лодках и пускают в ход какое-то оружие, мгновенно убивающее людей на расстоянии, и от этого не защищают любые доспехи. Магия здесь имелась, но, как я понял, дохленькая, чисто бытового характера – вроде умения приваживать зверей на охоте и отгонять хищников от скотных дворов, беречь поля от ливней и засухи и тому подобных неприменимых в военном деле пустяков. Иные маги, самонадеянно попытавшиеся испробовать на пришельцах привычные умения, погибли все до одного…

Некоторые книжники так и не вернулись, пропали безвестно. Более везучие рассказывали о том, что видели своими глазами и слышали от вполне заслуживающих доверия людей, главным образом королевских чиновников, военных и полицейских чинов. Выяснилось, как и следовало ожидать, что большинство слухов и россказней – страшные сказки, но легче от этого нисколечко не стало – очень уж безрадостными оказались и доподлинные были…