Тёмных дел мастера. Книга первая - Алексей Берсерк Страница 31

У некоторых из зданий было сразу по две входные двери, где одна вела на открытую террасу, обросшую снаружи декоративным плющом и похожую на прозрачный коридор, а вторая дверь, ведущая в дом, находилась внутри террасы. У других вместо балкона на вторых этажах были пристроены маленькие круглые башенки, которые по своему размеру вряд ли могли вместить в себя больше одного человека, сидящего на стуле, но, несмотря на это, имели маленькие окошки и крыши в виде замковых шпилей, но выполненных из современного облицовочного железа. Третьи же и вовсе не имели никаких пристроек, зато вместо последнего этажа и части крыши у них была выстроена одна высокая башня, похожая на маяк. На верхушке такой башни находился огромный магический глаз, вроде того, что следопыт уже видел раньше на галере, а у другого дома Гортер углядел тонкое металлическое кольцо на длинном штыре, который торчал из отверстия в крыше, имел много ответвлений и был похож, скорее, на насест.

Некоторые хозяева выставляли у входа в дом крепежи с металлическими доспехами рыцарей старого времени. Иногда эти доспехи были старательно ухожены и смазаны маслом, хотя другие просто ржавели под открытым небом или служили основой для магических огней, ведь с наступления нового времени уже ни один из этих доспехов не использовался по их прямому назначению.

На проходящих по улице граждан следопыт смотрел так же, как всегда смотрел на жителей городов – холодным, настороженным взглядом. Со стороны могло показаться, что он словно вымерял: кто из них годился для добычи, а на кого не стоит обращать внимания, но на самом деле Гортер просто изучал их одежду, выражения лиц, чтобы понять их намерения, хотя и делал это почти бессознательно, по привычке. Следопыт считал, что, возможно, все эти веера, широкополые шляпы и пышные береты на женщинах, равно как и расчерченные широкими кожаными линиями мантии и кафтаны, отделанные золотом сапоги и перчатки на мужчинах, служили каким-то тайным целям, помогая им в совершении своей магии и ритуалов – иначе разве стали бы они одеваться в такую неудобную одежду, исходя только из одних лишь бесполезных причуд праздной моды? Что же думали те, кто так ехидно посмеивался над шагающим по улице странным человеком в допотопных доспехах, с немытыми длинными волосами, которого точно медведя на верёвке вели куда-то три королевских адъютанта – Гортер даже не догадывался, но, вероятно, для них он был так же смешон и непонятен, как и они для него.

Пока все четверо шли по этой улице, странное чувство всё сильнее и сильнее давило на следопыта. Поначалу оно едва-едва давало о себе знать, но со временем стало распространяться откуда-то из груди, словно пламя. Наряду с нарастающей тоскливостью он начинал потихоньку уставать от всего того, что видел и слышал. Голова опять начинала болеть, но уже как-то по-другому, и постепенно Гортер терял интерес к происходящему, а всё вокруг либо удручало его, либо просто раздражало. Хотелось поскорей вернуться на просёлочные дороги или в лес, туда, докуда ещё не доползла длань этого холодного камня.

Во многом подобное чувство уже было знакомо следопыту и раньше, но ещё никогда оно не отдавало таким глубоким резонансом в его душе. Последние годы Гортер либо жил в одном из своих убежищ в лесу, либо путешествовал по разным деревням и сёлам, выполняя заказы, и лишь иногда, строго по мере необходимости заходил в города. Но Кальстерг не был обычным городом. Это было место, откуда все нововведения Королевского Двора распространялись по провинциям, место, где принимались законы и ковалось новое время. Всё яснее и яснее он понимал, что вскоре многие города Сентуса раздуются так же, как и этот Кальстерг, безмолвно примут в себя всё, что Гортер уже видел на своём пути, и тогда мир превратится в нечто иное. Дерево из лесов пойдёт на глобальное производство строительных материалов, животные будут вынуждены отступить в самые дремучие и глубокие чащи, а магия, так любезно предоставленная на изучение всем желающим и заявленная короной как обязательная академическая дисциплина для цивилизованного человека, лишь ускорит этот процесс, так как в том было её главное предназначение. От этих мыслей голова у следопыта начинала болеть ещё сильнее.

Между тем они уже миновали квартал знати и вышли к ещё одной арке, находящейся внутри города. Эта арка не была частью внутренних стен, не защищала ничего важного, но зато была огромной, высотой вполовину городской стены, отчего служила скорее очередным экспонатом древности. Статуи, барельефы колонн и целые корпуса вставок из ржавых металлических доспехов старого времени украшали её снаружи, а основание служило перекрёстком для нескольких дорог.

Так как Кальстерг занимал большую территорию – его кварталы и улицы то вздымались вверх, то медленно спускались вниз, то вихляли из стороны в сторону. В этот раз Гортер заметил, что после арки основная дорога, по которой они шли, уходила куда-то к нижним районам города, но разглядеть их пока не представлялось возможным.

По мере того, как Гортер приближался к арке, он с удивлением для себя обнаружил в ней окна и пару входных дверей, а когда их четверка, наконец, оказалась под самим строением, перед ним предстала и вся картина. В основании арки были сделаны два этажа. С каждой стороны, внутри и снаружи, Гортер насчитал по четыре небольших окна и ещё по два с каждого её бока. «Вот как, значит, бывает – одно для другого, – промелькнула новая мысль в его голове. – Приспособили для житья. Наверняка раньше эта арка была с воротами и имела стену». Однако под самим строением всё же нестерпимо воняло нечистотами, а на выходе Гортер заметил ещё и две большие кучи мусора, аккурат под каждой из колонн арки. Возможно, этот мусор сжигался или вывозился отсюда, но жить в таком строении было не лучше, чем в трущобах.

Вдруг яркий свет разлился перед глазами следопыта, будто он оказался на просторе широкой реки. На миг Гортеру даже пришлось поднять руку к глазам. Перед ним сразу нарисовался дальний лес, поля и полупесчаный берег Кальста. И всё же опрометчиво было думать, что он оказался за городскими стенами, так как тотчас же после этого он увидел внизу кишащие горожанами кварталы города и сразу понял, в чём было дело. Похоже, что арка стояла на холме, так что идущий к ней с запада человек практически никак не мог заметить очень крутой спуск вниз, начинавшийся у её основания. С этого места открывался самый лучший вид на восточную и северную части города.

И тут Гортера словно ужалило! Осматривая столицу Сентуса с высоты, он впервые понял, насколько огромен был этот город! Ни разу в жизни он не представлял, что столько пространства могло быть занято под постройки одними только людьми. Это казалось ему ненормальным, вызывало в нём ненависть и отвращение, заставляя его разум ощущать давление, которое он доселе не испытывал ни в одном из посещённых им городов. Земля, погребенная под камнем, камень, погребённый в фундаменте, и фундамент, лежащий в основании бесконечных человеческих амбиций, – вот чем являлась столица Сентуса для мира. Каждую секунду этот город расширялся за счёт тех, кто искал новой жизни за его стенами, и каждую секунду он преобразовывал сам себя за их счёт, превращаясь в медленно растущую стихию. И не было силы, способной обуздать её развитие. Ещё неделю назад Гортер мог с уверенностью сказать, что в мире нигде не существовало подобного явления, а «королевский двор» – лишь ещё одна династия тиранов в долгой истории Сентуса, диктующая свои правила до тех пор, пока может удерживать власть в стране. Но сейчас, когда он собственными глазами видел все эти последствия нового времени, воплощаемые сами людьми, он впервые в жизни ощущал это чувство: чувство определенной неизбежности. И такое чувство не предвещало ничего хорошего.