Мироходцы. Пустота снаружи  - Илья Крымов Страница 30

Владимир видел, что расположение определенных украшений у всех троих повторялось и походило на знаки различия вроде погон, лычек и чего-то такого. Вдобавок к этому все трое были вооружены практически одинаковыми короткими мечами, у их седел крепились одинаковые луки, а вышивка и бисер копировали одну и ту же эмблему, – что просто кричало о наличии устава, званий, дисциплины. Он, Владимир, в свое время нарисовал сотни концепт-артов всяких воинов и солдат, так что в теме разбирался.

Горцы

– Уже второй за день, – сказала кицар Э́шке, глядя на найденыша, – это не совпадение. Что-то происходит в наших горах.

– В наших горах постоянно что-то происходит, – пожал плечами Шам. – Мне не нравится, как этот чужак на нас смотрит. Может, ну его? Кицар, сколько можно возвращаться? У нас участок не проверен, банда Гезора уходит все дальше в горы, а мы с этими приблудышами нянчимся.

– Что ты предлагаешь? – уточнила кицар Эшке.

– Ножом по горлу, – предложил рыжий, – и в овраг.

– Неприемлемо, – пробасил Так, подкидывая в огонь хвороста. – Мы должны охотиться за такими людьми, как Гезор, а не уподобляться им. Отвезем чужака в лагерь, как и первого, а там видно будет.

– Участок не прочесан как следует, – повторил Шам, – может, Гезор сейчас прячется, раны зализывает, а потом снова нам трепку устроит по которому уже кругу.

– Может быть, а может, он уходит дальше в горы, как ты уже сказал, но одно я точно знаю – убивать ни в чем не повинного человека нельзя. Мы стражи гор, а не бандиты.

Эшке призадумалась. Оба ее спутника находились в звании цоров, оба хотели внеочередного повышения, а оттого соперничали. Правда, оба они говорили от сердца, этого у горцев не отнять. Шам был прагматиком, сосредоточенным на службе, отличный солдат, опытный воин, а его старый друг и соперник Так больше слушал свое сердце и был добряком, что читалось на его лице. Правда, это не мешало ему развешивать бандитов на деревьях без малейшей жалости.

Решать, как всегда, должна была Эшке.

– Поедим, отдохнем – и отвезем его во временный лагерь.

Так улыбнулся, Шам пожал плечами.

– Но потом, Так, ты отвезешь этого чужака в Гарунд к волшебнице и попросишь у нее зелье. Надо узнать, кто они такие и откуда проявились.

– Но как же… а Гезор?

Пришло время Шама улыбаться:

– Ты вступился за этого чужака, так что теперь отвечаешь за его жизнь.

Владимир

Владимир подумал, что собачьи наездники пришли к какому-то согласию, потому что разговоры закончились и началась разделка кабаньей туши. Ели молча, не обращая внимания на землянина, у которого урчало в животе. Все это время собаки пристально следили за хозяевами, почти не шевелились, лишь жадно нюхали дымок, но вот и им дали по большому куску свинины. Лишь после этого и Владимиру перепало несколько ребрышек с мясцом. Его место в группе было теперь очень четко обозначено: самый слабый в стае ест последним. Но хотя бы теперь он номинально был частью этой стаи.

Кабанина оказалась жесткой, но сочной, хотя соли и прочих специй явно не хватало. Владимиру дали кожаную фляжку с какой-то кисло-сладкой дрянью, в которой он не сразу опознал медовуху, после чего костер был потушен, вертел очищен и сложен в особый чехол, а собаки оседланы.

Талия у здоровяка была такая, что фиг обхватишь, но землянин честно пытался уцепиться за нее, чтобы не свалиться, когда псы взяли старт. Ветер завыл в ушах.

Этот лес изобиловал перепадами высот и скалистыми грядами, а еще стали чаще попадаться снежные пятна и становилось прохладнее, несмотря на яркое солнце. Бешеный бег закончился лишь через час.

Псы вывезли всадников из леса в обширную холмистую местность. Вид на горы открылся просто прекрасный, только любоваться ими времени как-то не было. Собаки неслись к вершине большого всхолмья, где раскинулся бивак и где было еще больше собак. Ни ворот, ни частокола, лишь развешенные между длинными шестами кожаные полотнища заменяли внешние стены и защищали лагерь от ветров. Каждый пропускной зазор в кожаной ограде сторожило по два стража с длинными пиками, при которых, разумеется, было по огромной собаке.

Троицу всадников встречали громкими возгласами, мнение Владимира касаемо воинской организации лишь укрепилось – он попал в военный лагерь. Почти сразу его передали с рук на руки какому-то солдату, который отвел землянина к одному из шатров, втолкнул внутрь и плотно запахнул полог.

Когда-то давно, когда Владимир ездил на лето с Кузей к Кузькиной бабушке, случилось одно происшествие – по детской дурости, подговариваемый другом, он решил залезть в будку к псу бабы Нади Пирату. Тот был уже очень старым, а оттого спокойным животным, бродил по двору, спал в тенечке и вообще старался не делать лишних движений даже хвостом, но заметив, как на его исконную территорию покусился какой-то незнакомец, старик возмутился. Он не причинил Владимиру никаких травм, но тот еще очень долго видел во сне оскаленную пасть и слышал оглушительный лай Пирата, ставшего возле входа в будку и не позволявшего нарушителю убраться.

Так вот, в том шатре пахло точь-в-точь как в будке у Пирата – старым псом. Света сильно не хватало, зато было намного теплее. Для землянина, которого уже начало волновать ощущение почек, – как правило, человек со здоровыми почками не вспоминает об их существовании, – это было очень кстати.

В середине шатра под вентиляционным отверстием в обложенном камнями кострище тлела огромная куча древесного угля, от которой шел жар.

Подобравшись поближе, Владимир уселся, протянул к углю руки и стал купаться в потоках тепла.

Вдруг в темноте под одной из стен возникло движение, зажглись два красных огонька. Владимир неуклюже отскочил от центра шатра и переместился к противоположному концу помещения. Несколько минут прошли в напряженной тишине, а потом к столбу света вышел, зевая и почесывая волосатое пузо, Кузьма Фомичев с шерстяным одеялом на плечах.

– Ну здоро́во.

– Кузя?!

– Говорят же умные люди: не можешь пить – не пей. Ты не по этой части, Владик.

– Кузя, что… что произошло?! – подскочил художник.

– Культурная программа изучения полинезийских археологических памятников немного затянулась, – хмуро ответил тот, садясь к углям. – Бутылки на три-четыре. Она тоже здоро́ва была бухать как лошадь, а главное, никто не хотел слушать говорящего хомяка. Конечно! Пока хомяк предупреждает, никто его не слушает, а как нагрянет белочка – становится уже поздно.

– Но… ты же не хомяк!

– Ошибаешься, – ответил Фомичев. – Я не меньше хомяк, чем раньше. И не меньше человек, чем раньше. Только теперь наоборот. Ты сделал меня хомяком снаружи и человеком внутри, но когда мы попали сюда, меня словно вывернуло наизнанку. Теперь я хомяк внутри и человек снаружи. Ну как, чувствуешь градус накала шизы? Владик, не стой там, иди сюда, повествовать буду, что вы натворили.