Сталкеры поневоле. Глазами Зоны - Виктор Глумов Страница 30

Насыпь из гравия уже поросла молодым сосняком, а рельс и шпал наверху не оказалось – то ли давным-давно местные растащили и сдали на металлолом, то ли дорогу просто не достроили. Лаки двинулся по насыпи. Гравий шуршал под ногами, колол подошвы. Солнце висело низко, и через полчаса должно было коснуться горизонта. Еще сорок минут куриной слепоты, и воцарится тьма. Лунного света достаточно только мутанту Нико и тем, с кем он дружит, нормальному человеку лучше ночевать в убежище.

Заметно похолодало, и Лаки начало знобить – одежду-то он не просушил. Да и отдохнуть не помешало бы, предыдущую ночь он мало спал. Рюкзак стал казаться неподъемным.

Вдалеке замаячила выцветшая крыша административного здания, показался зеленый локомотив на путях возле перрона, дальше – ржавые вагоны. Узел был закован в качественный бетон, который пока сдерживал натиск природы, но железнодорожные пути уже поросли травой. Донесся подозрительный лязг, словно металлом ударили о металл.

Лаки перевел «Штайр» в режим стрельбы очередями, прицелился перед собой. Поразмыслил и активировал «пуговку» – арт, отражающий психические атаки. В подобных местах любили селиться человекообразные мутанты – норушники и кукловоды. Норушники обладают телекинезом, могут силой мысли швырять тяжелые предметы, нападают стаями, человека пожирают живьем, с ними Лаки не справиться. Кукловоды, как правило, одиночки, они довольно умны и обладают даром внушения. Могут заставить сталкера застрелиться или перебить своих товарищей.

Снова донесся протяжный звук, будто стальной исполин разминает проржавевшие суставы. Или черт с ним, с этим узлом? Лучше обойти его и заночевать в берлоге, один в поле не воин.

Следовало поторопиться, потому что солнце уже почти село. Быстро обойти железнодорожный узел не получилось: там, куда устремился Лаки, пространство подозрительно мерцало, по нему словно пробегала рябь. Пришлось делать крюк и красться лесом, а потом лес закончился, и путь преградил огромный холм, у его подножия упокоился «Москвич-пирожок», шины давно сдулись и оплавились, но лобовое стекло уцелело, дверцы были закрыты, а кузов распахнут. Когда Лаки подошел ближе, понял, что это гигантская мусорная куча, заброшенная задолго до того, как возникла Зона.

Обходить гору Лаки не стал, решил вскарабкаться наверх и осмотреться. Склон порос травой и мелким кустарником, и Лаки поднялся на вершину без труда. Отдышался, снял рюкзак и порадовался тому, что, наконец, согрелся. Вид отсюда открывался великолепный: в полукилометре – лес, покрывающий небольшие возвышенности черными волнами, дальше пролески, полосы вырубок, поляны. Где-то там, за невысоким холмом, – река, омывающая небольшой остров, куда Лаки рассчитывал попасть завтра до обеда. Он поднял голову к быстро темнеющему небу. Что это?.. Что это за черные точки на небе, да еще в таком несметном количестве? Вороны?.. Но что заставило птиц на ночь глядя сорваться с места? Послышался какой-то странный гул… Лаки напряг слух: сначала раздается едва различимый звон, но проходит время, и можно выделить рев, рык, свист, стон, карканье… На сотни голосов орали, визжали, выли мутанты… Гон!

Бывалые рассказывали, что все мутанты в один момент, словно повинуясь приказу, снимаются с места и бегут, бегут куда-то, сметая все на своем пути, ломая деревья, затаптывая слабых, разрывая людей. Если нет возможности спрятаться в бункере, ты покойник.

Лес впереди зашевелился. Лаки развернулся и рванул назад, ведь единственное, что могло его спасти – железнодорожный узел, и пусть там прячется хоть сам дьявол, мутанты во время гона страшнее. Обернулся на бегу и оторопел: так же сходит сель или лавина – неумолимо и неотвратимо – мутанты неслись из леса сплошным потоком, впереди – колоссы, за ними – норушники, упыри с радиоактивными кабанами и волками, кенги… Вот и пришел твой конец, Лаки.

Насыпь под ногой осунулась, и он покатился вниз, уцепился за край торчащей из кучи бетонной плиты, затормозил, скинул рюкзак, выхватил из него пакет с «паутиной» и запихал рюкзак под плиту. Спустился с холма на пятой точке, разорвал пакет и без раздумий ощупал левой рукой палку, на которую намотал «паутину» – она была мягкой и липкой, как сладкая вата. Лаки обернулся и посмотрел наверх – на краю мусорной горы появился выводок норушников.

Никак не успеть до железнодорожного узла! Что же делать? Лаки окинул взглядом окрестности в поисках хоть какого-то укрытия – ржавый «Москвич»! Без раздумий он запрыгнул в кузов «пирожка», выхватил из-под куртки «Штайр», захлопнул трухлявые дверцы, но одна отвалилась, потому что петли проржавели. Лаки поднял ее, приладил на место и решил держать, но ее толкнули снаружи, и Лаки отлетел к стене, прицелился в проем. Руки его тряслись, пальцы не слушались, и он с трудом удерживал пистолет.

Норушник засунул морду в кабину – гноящиеся глазки, хобот, похожий на противогаз, желтые клыки разной длины. Уставился на Лаки, которого словно парализовало, он собрался нажать на спусковой крючок, но увидел собственную руку, держащую пистолет, и на миг забыл о мутанте. «Паутина» расплавила кожу и сменила цвет ржавчины на серебристый. Изрядно потолстевшие нити пульсировали, и вокруг них образовалась едва заметная сеть, проступающая под кожей. Пистолет выпал из рук и сразу же, как по щелчку пальцев, время, которое работало против Лаки, понеслось галопом. Охваченный каким-то горячечным азартом, он протянул зараженную ладонь к ошалелому норушнику и попытался схватить его за хобот.

Мутант заверещал и шарахнулся назад, на кого-то налетел, затарабанил лапами о кабину «пирожка». Лаки посмотрел на пораженную паутиной руку. Чертов паразит пух как на дрожжах. Еще полчаса, и изменения станут необратимыми, «паутина» распространится по всем тканям тела.

Рюкзак остался на мусорке, Лаки даже не смог вспомнить, где избавился от него, в рюкзаке – спирт, единственное противоядие. Мутанты продолжали бежать, они так сотрясали землю, что несчастный «Москвич» вздрагивал и качался из стороны в сторону. Лаки мало интересовало, что происходит снаружи, гораздо больше его волновало состояние рюкзака. Его могли затоптать так, что не найдешь. Какая ужасная смерть: в тебе, словно раковая опухоль, растет чужое и пожирает тебя изнутри… Осталось дождаться, когда поток мутантов ослабнет, и отправляться на поиски.

Давайте, твари, скорее!

Вроде топот начал стихать – самые крупные мутанты уже убежали, теперь за выбитой дверцей мелькали оранжевые тушки кенгов, перемежающихся чем-то чешуйчатым. Лаки предположил, что паутина распространяется через кровь, расшнуровал кед и перемотал шнурком предплечье пораженной руки. Он брезгливо вытянул ее вперед, словно она перестала быть частью организма и сделалась чем-то чужеродным.

Кенги на вид маленькие и даже милые – что-то среднее между мелкой собакой и кенгуру, они всегда охотятся стаями и опасны тем, что их слюна содержит нервнопаралитический токсин. Говорят, человек теряет способность двигаться, но при этом чувствует боль, когда кенги пожирают его заживо. Лучше с ними не связываться – вдруг твари с перепугу решат его заплевать?

Когда поток кенгов схлынул, Лаки заметил шатунов, шагающих ровным строем. Они шли, теряя лоскуты одежды, кожи, плоти, окруженные вонью гниющей плоти. У самого ближнего голова лежала на плече и таращила пустые глазницы.