Бесконечная Земля - Терри Пратчетт Страница 30

– Да. Вы не произносите слово «ядерный».

– Значит, мы достигли соглашения. А если так… пожалуйста, не могли бы вы спеть?

– Спеть? Что?

– Любую песню! Решайтесь и пойте. Что-нибудь веселое… просто спойте песню!

В словах Лобсанга, при их несомненном безумии, прозвучали властные нотки сестры Агнес, когда в чашу терпения угрожала упасть последняя капля. Даже тараканы спешили убраться из города, когда сестра Агнес гневалась. Поэтому Джошуа запел первое, что пришло в голову:

– Салют командиру, он наш командир, салют командиру, который достался нам…

Когда он закончил, на снежном поле воцарилась тишина.

– Интересный вариант, – заметил Лобсанг. – Несомненно, еще одно наследие ваших монахинь. Когда доходит до политических дебатов, они исполняются энергии, не правда ли? Что ж, с задачей вы справились. Теперь подождем. Пожалуйста, не двигайтесь.

Джошуа ждал. Едва он открыл рот, чтобы сказать: «С меня хватит», вокруг появились темные фигуры – угольно-черные дыры в снежной пелене. Они были широкогрудыми, большеголовыми, с огромными лапами, или, точнее, руками, на которых, слава богу, Джошуа не заметил когтей. Зато кулаки напоминали боксерские перчатки.

Животные пели. Большие розовые рты открывались и закрывались с очевидным удовольствием. Они не повторяли дурацкую песенку, которую исполнил Джошуа, и не издавали звериный рев. Они пели нечто вполне человеческое, и Джошуа начал разбирать слова, которые они повторяли снова и снова, украшая их разнообразными руладами и повторами. Многоголосие переливалось в воздухе, как рождественское украшение. Несколько минут Джошуа бродил по лабиринтам и закоулкам необычной музыки, пока пение наконец не сменилось всеобъемлющим добродушным молчанием.

Припев был примерно таким:

Все соседи скажут: «Стой!

Ты куда шагаешь, Билл?

Нос ты задираешь, Билл!»

Зря смеетесь надо мной,

Я не умер, я живой —

По дороге старой Кентской

Шел парнишка деревенский…

Потрясенный Джошуа едва дышал.

– Лобсанг?..

– Как интере-есно. Песня написана неким Альбертом Шевалье, уроженцем лондонского Ноттинг-хилла. Что любопытно, впоследствии ее исполняла Ширли Темпл…

– Ширли Темпл… Лобсанг! Я так думаю, эти здоровяки не без веской причины, стоя под снегом, поют старые английские комические песенки.

– О, несомненно.

– И я так думаю, вы знаете причину.

– У меня есть некоторые догадки, Джошуа. Все в свое время.

Одна из тварей зашагала прямо к нему, сложив ладони, размером с теннисную ракетку, чашечкой. Приоткрыв рот, существо отдувалось после пения; в пасти виднелось множество зубов, но… оно улыбалось.

– Потрясающе, – выдохнул Лобсанг. – Несомненный примат, какая-то разновидность человекообразной обезьяны. Держится достаточно прямо, как любой гоминид, хотя это вовсе не обязательно коррелирует с человеческой эволюцией…

– Не время читать лекцию, Лобсанг, – сказал Джошуа.

– Да, конечно, вы правы. Нужно довести дело до конца. Примите подарок.

Джошуа осторожно шагнул вперед и вытянул руки. Существо казалось взволнованным, как ребенок, которому поручили важное дело и который теперь хочет убедиться, что все сделал правильно. Оно вручило Джошуа что-то довольно увесистое. Джошуа опустил взгляд и увидел нечто вроде огромного лосося, радужного, красивого.

И услышал голос Лобсанга:

– Превосходно! Не могу сказать, что ожидал именно этого, но, несомненно, я надеялся на благоприятный исход! Кстати, будет весьма уместно, если вы, в свою очередь, тоже им что-нибудь подарите.

Предыдущий владелец великолепной рыбы ободряюще улыбался Джошуа.

– У меня есть стеклянный нож, но что-то я сомневаюсь, что ему он когда-нибудь понадобится… – Джошуа помедлил, испытывая неловкость. – И потом, я не хочу отдавать свой нож, который я сам вырезал из куска обсидиана.

Обсидиан Джошуа подарил человек, которому он спас жизнь.

– Он со мной уже давно…

Лобсанг нетерпеливо сказал:

– А теперь подумайте хорошенько. Совсем недавно вы ожидали жестокого нападения, не так ли? Очевидно, что это была его рыба, и он отдал ее вам. Я полагаю, акт дарения важнее, чем сам подарок. Если без оружия вы чувствуете себя голым, пожалуйста, возьмите что угодно в нашей оружейной, хорошо? Но прямо сейчас… отдайте ему нож.

Джошуа, злясь на самого себя, сказал:

– А я даже не знал, что на корабле есть склад оружия!

– Век живи – век учись, друг мой. Скажите спасибо, что у вас еще есть шанс сделать и то и другое. Подарок имеет цену, которая никак не связана с деньгами. Протяните нож и добродушно улыбнитесь в камеру, Джошуа, потому что вы творите историю – первый контакт с пришельцами, у которых, впрочем, хватило совести эволюционировать на Земле.

Джошуа протянул неведомой твари любимый нож. Его с преувеличенной осторожностью взяли, поднесли к свету, восхитились, осторожно пощупали лезвие. В наушниках раздалась какофония, как будто в бетономешалку набросали шаров для боулинга.

Через несколько секунд шум, слава богу, прекратился и сменился бодрым голосом Лобсанга:

– Как интересно! Они обращаются к вам, используя частоты, которые мы способны воспринимать, в то время как между собой, похоже, общаются ультразвуком. То, что вы слышали, было моей попыткой перевести ультразвуковой разговор на тот уровень, на котором человек мог бы его воспринять, если не понять.

А потом в одну секунду они пропали. Ничего не наводило на мысль, что здесь стояли какие-то существа, не считая огромных следов на снегу, которые уже заносила метель. И, разумеется, не считая лосося.

Вернувшись на корабль, Джошуа засунул огромную рыбину в холодильник. Налив кофе, он устроился в гостиной и сказал, обращаясь к воздуху:

– Я хочу с вами поговорить, Лобсанг. Не с голосом в пустоте. Мне нужно лицо, по которому я смогу двинуть.

– Я понимаю, что вы сердитесь. Но заверяю, что никакая опасность вам не грозила. Как вы, должно быть, уже догадались, вы не первый, кто повстречался с этими существами. У меня есть сильная уверенность, что человек, который увидел их первым, решил, что они – русские…

И Лобсанг рассказал Джошуа историю рядового Перси Блэкни, восстановленную по записям в дневнике и обрывистым историям, которые слышала удивленная сиделка во французской больнице, куда Перси отвезли после его внезапного возвращения в 1960-х годах.