Шаман всея Руси. Книга 2. Родина слонов - Андрей Калганов Страница 30

Лишь Бык ничего не боялся. Дитятя с беззлобной ухмылкой поигрывал дубиной, пуская слюни. И еще Бык то и дело крутил башкой, справляясь у артельщиков:

— Ну что, вломим?

Артельщики отводили взгляды, не отвечая здоровяку, отчего на лице парня возникло недоумение.

— Ну вломить, что ли? — плевался Бык. — Атамана обижают? Зачем обижают? Дай вломлю.

Братья, стоящие за спиной недоросля, уже готовили веревки.

— Ты, ведун, — нахмурился Жердь, — чем стращать, лучше покумекай, как малой кровью дело уладить. Вишь, сколько нас, раздавим твоих, не заметим. Дай, кто Купавку умыкнул, и разойдемся миром...

От ведуна за версту разило медовухой и цибулей, а всем известно, что ведун, откушавший хмельного, во сто крат опасней, потому как себя не контролирует. Артельщики забеспокоились, кое-кто попятился. Один и вовсе задал стрекача — парень решил, что ведун принялся ворожить, а он-то на деле всего лишь стал загибать поочередно пальцы, чтобы унять гнев.

— Верно, не знаешь, — пророкотал чернобородый, — не своей волей, а Перуновой сестрицу твою забрали. Велел бог, чтобы наготу свою она явила, за то дождь обещал.

Жердь свирепо ухмыльнулся:

— Чегой-то не видно дождя-то... Не блазни перед обществом. Как вдарим, мокрое место останется.

Никакого желания связываться с ведуном у Жердя не было, тем более что за спиной у чернобородого — закаленные в боях вой. Не для того от Истомы ушел, чтоб в тот же день от меча пасть или же от порчи исчахнуть. Хотел получить, что причитается за обиду, и только. А угрожал для солидности. С колдунами только так и надо, страх выказывать никак нельзя, потому как через страх в душу они забраться могут. Бабка у Жердя была не то чтобы ведунья, так, знахарка мелкая, но через нее много атаман разных премудростей насчет чародеев узнал.

Бык же не знал про планы атамана и в ведунах мало смыслил. Услышав знакомое словцо, решил, что Жердь дал сигнал к атаке.

— Вдарим, вдарим, вдарим! — радостно затараторил дитятя и попер на ведуна, рассекая воздух дубиной.

Братья запоздали, не успели скрутить подопечного, и тот обрушил немереную мощь на чернобородого.

Все произошло настолько быстро, что артельщики едва успели всколыхнуться. Ведун отшатнулся. Присел и, хитро крутнувшись, взвалил Быка на спину.

— Перун дал мне силу! — Дитятя грянулся оземь. Бык со стенаниями отполз к братьям:

— Вдарил, ведь вдарил?

Братья молча посторонились, пропуская младшенького.

Жердь со злости плюнул и обругал недоросля, а Колченог, поддерживая хозяина, отчаянно заверещал. Все дело Бык испортил, теперь у ведуна появился повод для обиды. Мол, стою, никого не трогаю, беседу мирную веду, а тут на меня с дубиной ни с того ни с сего бросаются... И коль начнет ведун в эту сторону дело гнуть, наверняка свои требования выскажет, еще и Перуна приплетет. Жердь наморщил лоб, соображая, как поступить.

— Постреленок один, — издалека начал атаман, — видел, как двое парней Купавку уволокли, а потом худое над ней учинили.

— Худого не чинили, — проговорил ведун, обводя свирепым взглядом артельщиков, — обряд тайный, спасительный люди мои творили.

Жердь подумал, что ведун попался не такой ушлый, как это обычно бывает, и успокоился. Вытребует положенное, уважения себе прибавит, мол, не только лихостью, но и умом атаман крепок. На всякий случай Жердь решил изменить тактику — не переть напролом, а брать хитростью. В конце концов коровенка артельщикам достанется. За обиду вытребуют или в уплату за услугу.

— А чегой-то Перун так прямо на Купавку и указал? — хитро сощурившись, поинтересовался предводитель.

— Может, и указал...

— Стало быть, тебе и видение было?

— Может, и было...

— Стало быть, сказал тебе бог, что коли Купавку оголишь да водицей поганой из болотца окатишь, то дождь пошлет.

— Ты куда гнешь, — рявкнул ведун, — не мне перед тобой ответ держать. Я ведь и вовсе могу не разговаривать с тобой, превращу всю вашу компанию в жаб да змей ползучих и к деревьям привешу. — Будто услышав про жаб и змей, лягухи задали оглушительный концерт.

Артельщики заволновались, а Жердь подумал, что с ведуном надо быть настороже. «Ишь слабину учуял, — ухмыльнулся атаман, — враз с угрозами полез».

— А ты не пужай, волчья сыть, — облаял Жердь собеседника. — Гляди, как бы самому не претерпеть. Небось, чтоб заклятие сотворить, время надобно? Как думаешь, може, доберемся до тебя, пока заклятие в силу не вошло, а? — Ведун хмуро молчал, а парни за его спиной изготавливались к бою. — Да ты не боись, — с наглой усмешкой заявил атаман, — мы божьих людей без нужды не трогаем. Ты вот спросил, мол, гну куда. А вот куда. Коли Перун тебе приказал Купавку уволочь, в том обиды для нас нет, с тем мы согласные.

— Ну и чего надо? — озлился ведун.

— Стало быть, на общество она потрудилась, пользу принесла, значит, обществу. И коли Перун дождь пошлет, то пользу немалую — Куяб-то небось только дождем и можно потушить, ишь дымище валит. Вот и выходит по Правде: за пользу ту Купавкиным родичам заплатить треба. Много не прошу — коровенку — и разойдемся миром. Ну и еще тот хлопец, что неволил девку, должон жениться. Так уж у нас, у буевищенских, повелось...

Ведун задумчиво покачал головой, поскреб кудлатую бороду. Все это Жердь счел добрым знаком:

— Вели Купавку привесть!

Питомец Жердя вновь заверещал. Ведун хмуро кивнул и так зыркнул на Колченога, что бедный крыс обгадился.

Вскоре сеструха появилась из-за могучих спин кметей.

* * *

Была Купавка простоволоса, в длинной рубахе с мокрым подолом. Баба ничуть не выглядела испуганной.

— А, приперлись, кобели недюжие! — Многие артельщики потупили взоры. — Не уберегли девку, отдали на поругание! Вам бы только кулаками махать почем зря. Морды свои разбойничьи уродовать. А чего уродовать, упыри и то краше... Погань бестолковая, помет куриный! Была одна девка на деревне, Купавка, — и ту проглядели! Тьфу на вас, чернобожье семя! Чтоб вам хорьки в кишки забрались!

— Убережешь тебя, сама на рожон лезешь! — буркнул кто-то из артельщиков.

Напрасно буркнул.

Баба враз нашла вольнодумца и, бойко работая локтями, растолкала толпу.

— Тю, пень болотный, — протянула она, — никак ноженьки твои куриные вновь ходить стали...

Мужик не знал куда деваться:

— Брось, Купавка!

— Я те брошу! — заорала тетка. — Так брошу, всей артелью не соберут. Ты ж, мерин недюжий, чего пасть раззявил? Ты про что обществу намекнуть хотел? Что я с тобой, пустобрех плешивый, на сенце валялась? Да тебя ж на бабу, хошь чего делай, не подымешь. Ты, поди, и забыл, из какого места хрен мужицкий растет? — Тетка размахнулась и заехала мужику в глаз.