Антропогенный фактор - Виталий Забирко Страница 30

Моя первоначальная версия рассыпалась, как карточный домик. Некоторые карты еще оставались стоять, но они были отнюдь не козырными и вот-вот должны были упасть от дуновения пока отсутствующих фактов. В то, что передо мной разыгрывался спектакль, я не верил, да и биочипы показывали весьма высокую степень правдивости разговора. Была у коммодора с координатором своя тайна, но, похоже, она не имела никакого отношения к моей проблеме. Что-то вроде тайны личности, однако я не имел права ничего сбрасывать со счетов. Откуда, например, появилась детальная схема катакомб, да еще со странной пометкой? Кому она нужна, и что за этим стоит?

Я еще раз прокрутил в голове разговор Гримура с Ктесием и ввел в ассист задачу разобраться, что собой представляет пересвист коммодора с Аранеем — «птичий язык», содержащий лишь эмоциональный фон, либо же хорошо развитое сильбо. [2]И если это сильбо, то желательно предоставить перевод.

Ассист сделал выборку пересвиста из записанной трансформером сводки и запросил двенадцать часов для анализа. Дав «добро», я закрыл крышку ассиста, снял частотно-волновую блокаду и включил секретаря. Затем надолго задумался, перебирая в голове все факты сегодняшнего дня и пытаясь выложить из разрозненных кусочков мозаичное полотно. Естественно, цельная картина не вырисовывалась, но некоторые фрагменты все же начинали просматриваться.

— Свяжи меня с Марко Вичетом, — попросил я секретаря.

Несмотря на поздний час, биомеханик не спал и отозвался на вызов. Экран загорелся, и я увидел Марко, сидящего в лаборатории за препараторским столом с лазерным скальпелем в руках и надвинутым на глаза оптическим забралом. На столике перед Марко лежал подергивающийся сегмент какого-то биомеханического устройства

— Не помешал? — корректно поинтересовался я.

— А как по-вашему? — буркнул он.

— Извините, тогда я свяжусь с вами утром.

— Нет-нет… — Марко неожиданно стушевался, отодвинулся от столика, отложил скальпель и поднял с глаз забрало. — Что вы хотели?

— Мне нужен биокибер для сбора образцов с поверхности, — сказал я.

— Сейчас?! — изумился он, глянув на часы. — Помилуйте, поздняя ночь…

— А завтра утром?

— Утром будет утро… — Марко неопределенно покрутил головой. — Постараюсь. Чем его снабдить?

— Плазменным резаком, контейнерами для сбора образцов… В общем, стандартным набором геолога.

— Понятно. Какую программу вложить?

— Тоже стандартную.

— Вы знаете, что в условиях работы на Мараукане из стандартных программ геологов-андроидов изъят раздел свободного поиска?

— Я в курсе. Чтобы он невзначай не отпилил в качестве пробы кусочек от какой-нибудь археологической ценности.

— Вас это устраивает?

— Вполне.

— Тогда ждите биокибера завтра утром, — кивнул биомеханик. — У вас еще что-то ко мне?

— Это все. Спасибо.

— Не за что. — Марко опустил на глаза забрало и наклонился над подергивающимся сегментом. — Спокойной ночи… — пробормотал он, с головой уйдя в работу.

— Взаимно, — сказал я и отключился. Однако пожелание Марко впрок не пошло.

Недавнюю сонливость как ветром сдуло, и кофе здесь был ни при чем — в голове назойливо крутился разговор коммодора с координатором работ. Я бесцельно прошелся по лаборатории, заглянул в спальню. Куги приподнял голову, недовольно заворчал, но, уловив мое состояние, шлепнулся с кровати на пол и гусеницей пополз ко мне. Не любил он ночью тратить энергию, поэтому и выглядел хмурым и вялым. В конце концов его создавали как подушку для сна…

Мы вышли на крыльцо. Марауканская ночь опустилась на платформу, и светящиеся окна в коттеджах вызывали в душе странный, бередящий душу диссонанс нереальности происходящего. Не могло на мертвой планете что-то светиться, поэтому свет в окнах выглядел столь же мистически, как огни Святого Эльма на кладбище.

В окнах коттеджа Марко Вичета свет не горел, хотя я только что разговаривал с ним и видел, что он увлеченно работает — по всей видимости, опустил на окна светонепроницаемые жалюзи. Зато из всех окон коттеджа Мари Нолано струился странный голубоватый свет — уж и не знаю, в какую голографическую игру можно играть, чтобы задействовать площадь всего дома. А коттедж Ютты был полностью погружен в темноту, но мне почему-то подумалось, что она не спит, а на окнах опущены такие же светонепроницаемые жалюзи, как и у Марко Вичета.

К Ютте я не пошел. Отключив высотобоязнь, прошагал к краю платформы и сел, свесив ноги в темноту. Куги приплелся ко мне, тяжело вздохнул и, улегшись рядом, положил голову на колени. Вот уж кого не волновал вопрос высотобоязни — он и понятия не имел, что это такое.

Внизу раскинулось море мрака, над головой — чужое звездное небо, и хотя все, что могло напоминать Землю, осталось в темноте за спиной, в душе тлело щемящее ощущение чего-то близкого и родного, будто я сидел не на краю исследовательской платформы, зависшей над поверхностью мертвой планеты, а находился на безлюдном высокогорье на Земле под знакомыми созвездиями и прибыл сюда после очень длительной звездной командировки. И усилившийся в ночи рокот марауканского прибоя казался настолько родным, что только теперь понималось, как его не хватало на чужбине.

Однако, как я ни пытался развеяться, чтобы мозг отдохнул, где-то на периферии сознания продолжался анализ разговора коммодора с координатором. Не интересовали их установки марауканцев, а именно эти установки, по предположению аналитического отдела, являлись отправной точкой моего расследования. Была у Гримура с Ктесием своя тайна, причем настолько несуразная, что нормальный человек в нее не мог бы поверить. Исходя из тех обрывочных данных, которые промелькнули в разговоре, следовало понимать, что Араней является своеобразным талисманом Гримура, якобы дарующим ему долголетие. Чушь несусветная. Но я почему-то в это верил. И ничуть не завидовал.