Мятеж воина - Александр Ранецкий Страница 30

Оператор оценивающе посмотрел на флагмана и вынул из кармана потертый футляр информносителя с какой-то записью. "Я получил твое письмо, Шад Ронис…" Человек, которому принадлежали эти слова, был он, Шад Эвинд. Но он никогда не отправлял этого сообщения.

– Я никогда не отправлял этого сообщения, Шад.

Юноша покачал головой:

– Теперь это уже не имеет значения… Мне его прислали. И многим другим тоже. И те подали потом рапорта в имперскую армию. А это была ложь, да? Но ложь от вашего имени.

– Шад, мне действительно жаль… – Как плохо эта фраза могла выразить то, что флагман чувствовал на самом деле!

– Нет! – крикнул человек в шлеме и ударил ку лаком по подлокотнику кресла, – Не важно, ложь это или правда! Если ложь – тем более! Вы должны мне!Вы должны тем, кто все эти годы думал там о вас!

Вы должны всему своему миру! Понятно? Вы нам должны!

– Должен?..

Черты оператора застыли.

– Я сказал то, что обязан был сказать. То, что ты обязан запомнить, Эвинд. Хорошо запомнить. И не забывать. Ты. Должен. Всем нам.

Шад Ронис неожиданно захлопнул лицевой щиток шлема, затем быстро протянул руку и забрал у флагмана свою "святыню". Расстегнул форму и спрятал футляр во внутренний карман.

Сине-зеленый луч полыхнул вдруг в дальнем конце контрольного отсека, с нестерпимым громом и тяжким ударом разодранного на части воздуха раскрылся цветок холодного пламени. Вынырнувшая из пустоты бронированная фигура открыла огонь из наплечного шокера. Черные Шлемы подобрали код арсенала и открыли гипертоннель прямо внутрь его отсека управления.

Полураздавленный, контуженный ударной волной, Эвинд мог только беспомощно смотреть, как в контрольный отсек врываются новые и новые штурмовики в боевой броне. Шад Ронис был отброшен от пульта далеко к стене и лежал обездвиженный в своем операторском кресле, голова его все больше склонялась вбок, из шлема контроля торчали обрывки тонких, как паутина, проводков. Застывшие глаза оператора неотрывно смотрели в лицо Эвинду.

– Взят! – доложил старший штурмовиков в свой передатчик. – Давайте излучатели!

Но удерживающее поле не успело сомкнуться вокруг оператора. Глухо, как кашель, прозвучал непонятный хлопок… Кровь тугой струей хлестнула прямо в лицо флагмана. Шлем контроля слетел с обезглавленного тела Шада Рониса и покатился по полу – почему-то больше всего Эвинда потрясла невероятная прочность этого металлического шара. Внешне он казался целым, заряд, взорвавший голову оператора, только слегка покорежил в шлеме переднюю пластину с сенсорами.

– Тревога! – вскрикнул металлический голос. – Контрольный пульт арсенала будет уничтожен через тридцать тысячных галачаса! Начало отсчета: тридцать, двадцать девять…

Мину обезвредить не успеть… Но гипертоннель, через который пришли штурмовики, был все еще открыт. Кто-то неузнаваемый под тяжелой броней протянул руку Эвинду, и Черные Шлемы один за другим устремились вон из обреченного отсека. Тоннель схлопнулся позади.

Эвинд упал на пол коридора рядом с последним из штурмовиков. Повсюду высились еще фигуры в броне, но у каждого бойца поверх доспехов тускло поблескивала полоска оружейного пояса из красной меди. Прибывшие по тревоге Стражи Крови и вправду взяли операцию под свой контроль.

Кто-то из офицеров-штурмовиков наклонился к Эвинду; флагман узнал молодого координатора-спаарти.

– Ранены, мой флагман?..

– Нет, – отозвался оглушенный Эвинд, не слыша собственного голоса. Лицо было стянуто коричневой коркой, и флагман машинально протер его взятой у Нор-Арна очищающей салфеткой. – Кровь не моя.

Полковник Шай Мерк понял, что это значит.

– Ха-арш! – прорычал он. У большинства штурмовиков входило в привычку шикануть при случае умением ругаться по-раански. – Рркма-ах!

– Если вы называете "человеческой падалью" того, кто только что лишил штаб возможности пользоваться арсеналом, – холодно сказал субмайор Аввакин, то я полностью с вами согласен. Но вот "хаарш" его назвать нельзя. Он не "безмозглое растение, способное только дышать", он очень ловкий и хитрый диверсант.

То, что его брань имеет еще какой-то перевод, похоже, было для командира Черных Шлемов большой новостью. Шай Мерк скрипнул зубами; один из его штурмовиков – должно быть, тот самый Дэй Лонг, командир группы, – обнажил голову, готовясь отдать рапорт, но колебался, кому его адресовать: своему полковнику или командовавшему операцией Стражу Крови.

Аввакин разрешил сомнения Черного Шлема. По его команде Стражи Крови выдвинулись вперед, все – техники, старшие офицеры, даже штурмовики потерялись на фоне их тяжелой брони.

– Мне нужен полный отчет о происшедшем! – резко, отрывисто проговорил субмайор. – Все, принимавшие участие в акции, должны проследовать за моими людьми. Оборудование будет собрано и доставлено по месту приписки – мы достаточно компетентны, чтобы позаботиться о нем! – бросил Аввакин какому-то оператору, попытавшемуся было открыть рот. – В ближайшие часы считайте себя полностью в подчинении имперской безопасности. В противном случае…

Он не договорил; но живые танки в медных поясах, с шокерами и установками удерживающего поля в боевой готовности, были достаточно внушительны, и продолжения не потребовалось "Свидетелей" выводили из зоны пораженного арсенала по одному, с оружием наперевес, не давая никому ни переговорить между собой, ни даже переглянуться.

Аввакин вызвался лично доставить Эвинда в мед-комплекс. Флагман не запоминал дорогу. Все всегда было одинаково в секторах Стражей Крови белоснежные, обклеенные абсорбирующим пластиком коридоры, неожиданно уходящие в стену двери, а за ними – овальные, похожие на половинку яйца по-мещеньица с таким же яйцеобразным креслом-ментоскопом посредине.

Но Эвинд оказался в обычном медотсеке – в палате-одиночке. Флагман когда-то уже был в похожем месте, только размером побольше: такие же белые, как и в коридоре, стены, дальше огромная, похожая на встроенную в пол погребальную колесницу реанимационная установка. Только другой, а не он сам полулежал в ее мягком углублении, под нависающим сверху массивным изголовьем.

Сидений в помещении не было; Эвинд тяжело опустился на бортик медустановки. Обожженное лучевиком плечо тупо ныло, голова болела и кружилась. Открой штурмовики свой гипертоннель хоть чуть ближе – одной контузией дело бы не обошлось.

Медустановка издала тихое жужжание.

– Снимите вашу одежду. Положите ее в приемник дезотсека. Примите горизонтальное положение.

Ровный, спокойный женский голос раз за разом повторял одно и то же, пока Эвинд не дал себе труд понять, что иначе его не выпустят и не оставят в покое.

Лючок дезприемника схлопнулся за испорченным мундиром. Эвинд обнаженным вытянулся на чуть вогнутом мягком лотке, сенсоры медустановки коснулись его кожи. Обработка раны на плече почти не причинила боли; когда белесая пена из распылителя – одновременно повязка и лекарство – обрела густоту и упругость, умиротворяющие теплые волны покатились по телу Эвинда от затылка к ногам, помогая расслабиться, снять напряжение, погрузиться в сон. Ну да, конечно… флагману и командиру имперского ударного линкора следовало выйти из ме-дотсека здоровым физически и морально, полностью готовым к дальнейшему несению службы.