Мир жизни и смерти 5 - Павел Пуничев Страница 30

Плод Древа Жизни.

Вот и вся информация, что появилась у меня перед глазами, стоило мне выловить из чаши упавший с ветки древа жёлудь. Как это может быть дубовый жёлудь, если Снегирь говорил, что это дерево — Вяз, было выше моего понимания, но, видимо, при божественном вмешательстве и петух сможет высидеть яйца, пусть даже и свои, а из грецкого ореха родиться морковка. Здесь все может быть: чем меньше об этом думать, тем лучше.

Вроде все здесь сделали, можно сваливать.

— Спасибо дед, бывай, буду жив, еще к тебе заскочу.

Помахал рукой окружившей нас толпе низкоуровневых игроков и снял полог тишины: тут же пространство огласил многоголосый гомон:

— ...Бро, фотку!

— ...гребаный донатер...

— ...переспим...

— ...вали отсюда...

Но я уже открыл портал, хватая Флору за руку, уволакивая её в открывшийся зёв портала: что-то мигнуло и исчезло, оставляя нас в совершенно другом месте. Здесь превалировала гнусная серо-зеленая гамма, причем небо, земля и развалины города отличались слегка лишь по тональности. Приплетающийся к этому запах легкого оттенка тлена, не добавлял этому пейзажу веселья. Бродящие вдалеке унылые мертвяки, были подгнившей вишенкой на этом унылом торте. Однако, стоило нам развернуться, и картина разительно поменялась. Цирк на выезде, даже центральный шатер-шапито на месте. Повсюду животные, визг, вой, симпатичные артистки в бронелифчиках и пуленепробиваемых панталончиках, возбужденный импресарио с чокнутой командой телевизионщиков… Походный лагерь Стальных Амазонок на выезде.

— Пойдем, Лапа где-то здесь должна быть.

Мы кое-как пробрались через воюющих друг с другом питомцев, подивившись некоторым экзотическим экземплярам: типа длинной кристаллической гусеницы, все прозрачное тело которой было усажено острыми шипами или метровой лягушки, в шипастом ошейнике, глядевшей на нас голодными слегка косоватыми глазами. Пробрались через первый ряд палаток и окунулись в шумную суматоху кордебалета: девчонки носились целыми стайками, напоминая те самые частицы из движения, открытого когда-то ботаником Броуном.

— Эй, Броневой! Василий, привет!

Я оглянулся, махнул в ответ глазастой девушке, машущей мне из соседней палатки.

Молодец Лалит, вырвалась-таки из своего аукционного дома, как и хотела попала в боевые отряды и, похоже, прямо в основной состав.

— А кто это? — Заинтересовалась Фло, но я не стал останавливаться, потащил ее дальше:

— Не знаю, перепутала, наверное, с кем-то. Слышь, ты, — я схватил за шкиряк лохматого осветителя, притягивая его к себе, — Лапа где?

Недоумок сначала недоуменно посмотрел на свои мосластые руки, затем до него дошло:

— Госпожа Лапочка у себя в шатре, готовится к съемкам.

Тощий палец ткнул в шапито, подтверждая мои догадки.

— Пойдем, — я опять потянул Фло за собой.

Как ни странно, в шатре оказалась настоящая дверь, куда я и постучался. Та открылась почти сразу, будто нас уже ждали. Впрочем, может так оно и было, наверняка Лапе доложили, как только мы появились в окрестностях их лагеря. От увиденного у меня слегка подскочило давление и пропал голос, так как на ней кроме туфель и бижутерии ничего не было.

Лапа не обратила на меня внимания, обхватила застывшую Фло за талию, подтянула к себе, чмокая в губы:

— Привет, подруга, какая ты красотка, наконец этот олух тебя привел. Заходи, ты очень вовремя, никак не могу подобрать комплект для сегодняшней съемки, пойдем, поможешь мне. Ты, тормоз, тоже проходи, только чтобы никаких комментариев, а то знаю я вас, туповатых мужиков.

Лапа процокала на двенадцатисантиметровых каблуках в глубину шатра, игриво вихляя объемными ягодицами, а я подтолкнул Фло вперед:

— Иди, тебя же ждут.

— Да я...

— Пойдем, пойдем.

Мы шагнули внутрь, оказавшись в просторной гардеробной. Лапа уже крутилась около ростового зеркала, прикладывая к своей пышной груди бронелифчик, каждая чашечка которого была не больше почтовой марки по размеру.