Королевская кровь. Чужие боги - Ирина Котова Страница 30

– Демьян придумает что-нибудь, – проговорила королева, отсмеявшись. – Война закончится, он вернется и точно придумает.

– Вы очень верите в него, ваше величество.

– Я прекрасно понимаю, что наш мир могут захватить, что Демьян может погибнуть, но не хочу думать об этом, – очень по-взрослому объяснила Полина. – Я живу с верой в победу – иначе наш разговор не имеет смысла. Да и все, чем я сейчас занимаюсь, не имеет. Демьян делает все, что он может, для Бермонта, для мира и для меня. А я хочу сделать то, что доступно мне. Понимаете?

– Конечно.

– Тогда помогите мне.

– Вы уже сами себе помогаете, – Люджина старалась говорить еще мягче. – Скажите, вы еще кому-то рассказывали, кроме меня?

– Да. Сестре, совсем недавно. До этого не могла… просто не могла.

– Это хорошо, что возникла потребность рассказать, – Люджина, с наслаждением ступая босыми ногами по холодному полу, подошла к окну, – обязательно говорите о случившемся. Выход из душевных травм – это большая, долгая работа, и поддержка близких в это время очень важна. Если не с кем поговорить, а желание есть, записывайте, перечитывайте и жгите. Каждый раз, когда вы с кем-то делитесь, проговариваете, прописываете, боль становится чуть легче, ваше величество.

– Это я уже заметила, – согласилась Полина.

– А с супругом вы обсуждали то, что случилось? – капитан распахнула створки и с жадностью вдохнула свежий воздух. Сердце стучало: не ошибись, не ошибись.

– Он говорил со мной. Но мне невыносимо было вспоминать, больно, к тому же он все-таки выжил, у меня все вышло… я так счастлива была, что не хотела вспоминать.

– Но ведь вы имеете право на эмоции. На обиду, злость, непонимание, ярость по отношению к вашему мужу. То, что он тоже жертва, не делает вашу боль меньше.

– Я не испытываю ничего подобного, – резко заявила Полина.

– Вы не считаете его виноватым.

– Нет! – выкрикнула королева и замолчала, тяжело дыша. А потом заговорила сбивчиво, задыхаясь, словно глотая и загоняя внутрь слезы:

– На самом деле он виноват, конечно, виноват. Он мог не проводить боев, мог послушать Тайкахе. Он говорил – верь мне, и я верила. Но что мне сейчас это даст? Демьян сам все знает и сам себя казнит. Я не хочу делать ему больнее. Не хочу!

– Не нужно, не нужно, – тихо, успокаивающе забормотала Люджина, словно укачивая ребенка, и тяжелое дыхание с той стороны стало затихать. – Не хотите пока говорить – не нужно, скажете, когда будете готовы и если будете готовы. Невысказанные эмоции тоже могут быть причиной блока, ваше величество. Не говорите. Но постарайтесь вытащить их на солнце и хорошенько рассмотреть. Осознание – первый шаг к спокойствию. Запишите чувства, которые испытываете, когда вспоминаете тот день. Но в особой форме. «Я испытываю недоумение, потому что…», «Я испытываю усталость, потому что…» Придет время, и вы сможете открыть их мужу и попросить его рассказать о своих. Вы мучаетесь старой болью, он – чувством вины. Открытый разговор позволит вам двоим работать над вашей общей бедой. Обнулить ее, не обесценив при этом.

– А еще есть что-то? – тяжело спросила Полина. Она уже успокоилась, но голос еще подрагивал.

Капитан поколебалась и все-таки предложила:

– Спросите себя, что могло бы вас убедить в том, что вы рядом с мужем в безопасности? Ответ вы обязательно найдете, ваше величество. Он обязательно к вам придет. И не отказывайтесь, какие бы дикие идеи ни приходили, хорошо? Пусть для начала это будет не глобальная, пожизненная безопасность, а хотя бы локальная, в определенный момент, в определенной ситуации. Так вы сможете успокоить подсознание и постепенно закрыть тяжелые воспоминания хорошими. Переиграть ситуацию в безопасности.

– Я понимаю, о чем вы, – проговорила королева Бермонта. – Это как если ты сорвалась с альпинистской стенки и получила переломы, то, чтобы преодолеть страх высоты, в следующий раз нужно полезть со страховкой и щитом внизу.

– Примерно так, – согласилась Люджина с облегчением. Пик миновал. – Можно сжечь место страха, а можно сделать его местом радости и безопасности. Обе методики работают, обе являются способом уничтожения плохой памяти, но каждому человеку подходит своя. Переигрывание, переформирование старой боли – довольно рискованная методика и не всегда возможная. Применять ли ее – только вам решать.

– Мне нравится эта идея, Люджина.

Северянка улыбнулась.

– Вы – человек дела, а не рефлексии, ваше величество. Я знала, что вам понравится.

Когда королева Бермонта попрощалась и отключилась, Люджина осталась стоять у окна, сжимая трубку. Спина и лицо были мокрыми от напряжения, а ноги болели так, будто она ступала по тонкому льду.

С тех пор они общались уже несколько раз. Полина могла посреди беседы словно невзначай уточнить что-то по случившемуся разговору и, получив ответ, быстро вернуться к основной теме. Люджина ни о чем не спрашивала: если понадобится, королева сама попросит помощи, а до тех пор не стоит вмешиваться в сложную работу, которая, по всей видимости, шла сейчас в душе Полины Бермонт.

* * *

Игорь был за рулем, а Люджина, сидя рядом, листала досье на барона Дугласа Макроута, подготовленное подчиненными Стрелковского.

С фотографии, сделанной уже в бункере, на нее смотрел угрюмый мальчишка с военной выправкой и неожиданно развитыми плечами. Двадцать один год, темный, в роду одни темные, легализованный. Поместья и земли в Блакории, до того, как пропал из виду, учился в военной академии Рибенштадта.

– Преподаватели академии, которых удалось найти, характеризуют его исключительно с положительной стороны, – прочитала она вслух.

– Господин Смитсен тоже считался положительным во всех отношениях, – пробурчал Стрелковский, – а Соболевский, который чуть не прикончил нас на Хартовой сопке, – обаятельнейшим и деликатнейшим человеком. Пожалуй, единственный из темных, про чей невыносимый характер я знаю лично – это профессор Тротт.

– Он мне показался очень приятным, – Люджина с удивлением подняла глаза от досье. – Немного строгий, но настоящий мастер своего дела. Но я всегда испытывала слабость к профессионалам.

– Я это уже понял, – усмехнулся Игорь с теплотой, и она рассеянно взглянула на него и пожала плечами, словно говоря «что есть, то есть». Чуть отодвинула кресло назад, с наслаждением вытянув ноги, и снова погрузилась в чтение. Живот ее торчал уже угрожающе, и Игорь вел машину очень мягко, избегая рывков.

Иоаннесбург, чье население за счет беженцев увеличилось почти вдвое, казался бы привычно-деловым, если бы не попадавшиеся повсюду знаки войны. Горожане гуляли с колясками, собаками и просто так, спешили куда-то курьеры и офисные работники. Но тут же встречались патрули и блокпосты, рекламные щиты с информацией о том, где найти или предоставить помощь, как действовать при эвакуации, патриотическими призывами, фотографиями королевы и вдохновляющими цитатами из ее речей. Над крышами мелькали боевые и патрульные листолеты, на дорогах стояла или двигалась колоннами техника – и чем ближе к окраинам, тем больше.