Битва за систему Дайнекс - Хельги Толсон Страница 30

Тут появились первые неприятные сюрпризы.

«Хаябуса» альтаирцев оказался на удивление сильным противником, а безусловно качественные, но уже немного устаревшие SF-15 «Фурия» уступали альтаирцам как в маневренности, так и в броне и вооружении. Все это приводило к большим потерям в прямых столкновениях, а с учетом того, что истребители Федерации в первую очередь должны были атаковать штурмовики и торпедоносцы, вездесущие «Хаябусы» периодически устраивали форменный погром нашим истребителям. Спасало лишь то, что бой в основном шел в зоне ПКО дружественных кораблей, которые оказывали весомую поддержку, записывая на свой счет каждую третью из сбитых альтаирских машин.

В результате массированных атак москитного флота было уничтожено три эсминца и шесть корветов, сбито двадцать шесть истребителей. Ценой этого стали почти сорок альтаирских штурмовиков и торпедоносцев, не вернувшихся на свои корабли.

Но остановить наступление эти отчаянные атаки, конечно, не могли и через полчаса в бой вступили основные силы Флота. Первым огонь открыл, как и положено, линкор, дав залп из рельсотрона главного калибра по фрегату «Асахи», а потом добавив по нему же шестьсотвосьмидесятимегаваттными башенными установками лазеров. С предельного расстояния линкор ожидаемо промахнулся, но его выстрелы стали сигналом остальным кораблям эскадры на открытие огня.

В космическом бою, казалось бы, добиться попадания — задача совершенно простая. Компьютер захватывает цель, рассчитывает упреждение и вот твой снаряд или луч бьют точно в цель. Но это только в теории. Практика, как всегда, вносит свои коррективы. Первая и самая главная помеха — противодействие противника. Конечно, если целью являются стационарный объект или корабль на высокой скорости и без возможности маневрировать, то судьба его плачевна. Но вот если мишенью стал боевой корабль, то все сразу усложняется. На огромных расстояниях смещение цели даже на несколько метров приводит к многокилометровым промахам. Так что, боевые корабли при опасности обстрела двигаются постоянно, немного изменяя курс и корректируя положение в пространстве маневровыми двигателями. Чем-то это походит на движение пьяного человека, вроде как, идет он себе прямо, но при этом то вправо качнется, то влево, то притормозит, то, наоборот, ускорится. Только в случае звездолета это не хаотичное движение затуманенного алкоголем мозга, а точно выверенные маневры, за которые отвечает вся мощь вычислительных систем искина корабля. Считается, что предугадать это микроманеврирование невозможно, а соревнование прицельных комплексов и оборонительных маневров и выводит тот самый показатель КЭО ^[15], за повышение которого бьются все комендоры во всех флотах.

Существуют целые школы эффективной стрельбы, адепты которых с пеной у рта доказывают друг другу их эффективность в бесконечных виртуальных симуляциях. Где-то считается наиболее правильным стрелять в одну и ту же точку в расчете на то, что рано или поздно маневр все таки приведет цель в нее. Где-то предпочитают создавать определенные зоны поражения, рассчитанные на последовательность разнонаправленных выстрелов, которые, как бы, создают сужающуюся сеть вокруг цели. Ну а кто-то просто стреляет по интуиции и опыту или же, просто полагаясь на предложенный компьютером оптимальный вариант.

Второй немаловажный фактор — это, конечно, расстояние до цели. Тут все просто — если лазер достигает цели со скоростью света, то все остальные снаряды имеет свою, значительно меньшую, скорость, а значит, и время подлета, которое одновременно является и временем для принятия врагом контрмер. Он может пробовать увернуться, сбить снаряд или отклонить его. Ракету можно ослепить средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ), дать ложную цель или вообще заставить самоликвидироваться. Это уже не упоминая о банальных зенитных пушках. Чуть сложнее с торпедами. Эти огромные бронированные болванки, набитые астролитом и практически не содержащие в себе электроники, очень сложно остановить, но это преимущество рождает и главный недостаток — из-за отсутствия систем самонаведения от торпед довольно просто увернуться.

Так что, стрельба, например, из рельсотрона с расстояния шестьдесят километров уже дает время подлёта снаряда около десяти секунд при скорости снаряда шесть тысяч двести пятьдесят метров в секунду, а с тысячи километров — целых две с половиной минуты, что по меркам космического боя практически бесконечность. Так что, рельсотронами при всей их катастрофической мощи уничтожить противника весьма непросто, и, как правило, их эффективно используют или на «пистолетной дистанции», то есть, менее ста километров, или по стационарным целям — всяким орбитальным станциям или расположенным на поверхности планет объектам.

Это, кстати, является одной из причин, по которой корабли практически никогда не выходят из боя гиперпрыжком. Казалось бы, что может быть проще: запахло жареным — ввел заранее рассчитанные координаты для безопасного прыжка, и поминай как звали… Но вот загвоздка в том, что в этом случае нужно почти час находиться полностью без движения и маневров, пока гипердвигатель «соединяет» две точки во Вселенной, чтобы создать временную двумерность пространства, необходимую для прыжка. За этот час в такую «сидящую утку» прилетит все что угодно от болванки ральсотрона до торпеды или залпа всех орудий противника, которым, кроме брони и средств активной защиты, и противопоставить будет нечего. В общем, старая поговорка древних флотоводцев о том, что лучшая броня крейсера — это его скорость, вполне актуальна и в эпоху звездолетов, только с поправкой, что не скорость, а маневр.

Так что, в промахе «Уильяма Шарпа» не было ничего необычного. Линкор продолжал стрелять, и постепенно лучи лазеров прорезали вакуум все ближе и ближе к вражеским кораблям. Но первым добился попадания не линкор, а, по иронии судьбы, фрегат с названием «Токио». Удачный залп спаренного двухсотпятидесятимегаваттного орудия прожег основательную дыру в носовой части альтаирского эсминца, и практически сразу после этого тот отстрелил две аэрозольные завесы и начал отходить, прячась за ними, нарушая при этом строй. И вот уже фрегаты «Якумо» и «Лиссабон» начали обмен ударами, выжигая друг у друга широкие полосы на бортах и осыпая пространство облаками мелких обломков. Третья эскадра все глубже входила в строй альтаирцев, и в бою на короткой дистанции уже начинали сказываться численное преимущество и огневая мощь флота Федерации. Фланговые первая и Вторая эскадры начали подтягиваться к месту боя, чтобы прикрыть тыл адмиралу Хофферу, когда он прорвется к авианосцам. Все пока шло практически точно, как предсказывал искин, с поправкой, может, на чуть большие потери нашего флота. Над альтаирцами навис призрак разгрома. Линкор рвался к авианосцам, как медведь сквозь стаю собак, периодически огрызаясь убийственными залпами шестьсотвосьмидесятимегаваттных орудий и пуская сотни ракет. Один из альтаирских корветов, неосторожно подставившийся под такой выстрел, буквально разлетелся на части, не успев даже отстрелить спасательные капсулы. Больше трех сотен штурмовиков и торпедоносцев кинулись на атакующий линкор, стремясь хоть как то замедлить его приближение. В ответ адмирал Хоффер приказал авианосцам направить все свои силы на атаку вражеских кораблей. Началось движение и в нашей эскадре. Из узких щелей ангаров на бортах «Несокрушимого» звеньями начали стартовать сначала истребители, затем уже штурмовики, а под конец торпедоносцы. Видимо, в бой отправляли всех, потому как вылетела даже эскадрилья из двенадцати разведчиков «Сентинел», хотя толку от них в подробном бою немного. Но приказ есть приказ, и «все», значит, все. Адмирал Хоффер, видимо, чувствовал, что настал критический момент боя, и необходимо нанести удар, который сломает хребет противнику. Сформировав строй из пяти эшелонов с шестерками истребителей по периметру авиакрыло «Несокрушимого» отправилось в бой.