Путешествие к Арктуру - Дэвид Линдсей Страница 3

Он направился к гостям, чтобы их успокоить. Они постепенно затихли, однако было очевидно, что их прежний легкомысленный, насмешливый интерес к происходящему сменился бдительной настороженностью. Маскалл и Найтспор заняли свои места. Миссис Трент то и дело встревоженно поглядывала на них. На протяжении всего инцидента продолжал звучать гимн Моцарта. Оркестр тоже ничего не слышал.

Бэкхауз приступил к делу. Оно становилось для него привычным, и он не тревожился об исходе. На материализацию нельзя было воздействовать простым сосредоточением воли или какой-либо способности, иначе многие люди могли бы делать то, что умел он. Его природа была исключительной: в пограничной стене между ним и миром духов зияли многочисленные дыры. Сквозь эти пробоины в его сознании обитатели невидимой сферы по его зову на мгновение робко, опасливо проходили в материальную, цветную вселенную… Он не знал, как это происходит… Переживание было трудным для тела, и многие подобные попытки могли привести к безумию и быстрой смерти. Вот почему Бэкхауз вел себя сурово и резко. Грубая, неуклюжая подозрительность некоторых свидетелей, равно как и фривольное эстетство других, были в равной степени оскорбительны для его мрачного, надорванного сердца. Однако он должен был жить и, дабы оплачивать свое существование, мириться с подобным нахальством.

Он сел лицом к деревянной кушетке. Его глаза были открыты, но словно смотрели внутрь. Щеки побледнели, и он как будто похудел. Зрители затаили дыхание. Самые чувствительные начали ощущать – или воображать – присутствие странных сущностей. Глаза Маскалла блестели от предвкушения, брови прыгали вверх-вниз, однако Найтспор выглядел скучающим.

Десять долгих минут спустя пьедестал статуи стал немного размытым, будто с земли начал подниматься туман, который постепенно сгустился в облако, извивавшееся и постоянно менявшее очертания. Профессор полупривстал, одной рукой придерживая на переносице очки.

Облако медленно приобрело размеры и форму взрослого человека, по-прежнему оставаясь смутным и размытым, паря в футе над кушеткой. Бэкхауз выглядел изможденным и мертвенно-бледным. Миссис Джеймсон тихо лишилась чувств на своем кресле, но на нее никто не обратил внимания, и она вскоре ожила. Видение опустилось на кушетку и в тот же миг внезапно потемнело, стало плотным и похожим на человека. Многие гости бледностью могли соперничать с медиумом, однако Фаулл сохранил стоическую апатию и бросил несколько взглядов на миссис Трент. Та не отрывала глаз от кушетки и крутила в пальцах кружевной платочек. Музыка продолжала играть.

К этому времени фигура окончательно приняла очертания лежащего человека. Проявилось лицо. Тело было укутано чем-то вроде савана, но черты были юными. Гладкая рука свисала, почти касаясь пола, белая и неподвижная. Слабые духом смотрели на видение с тошнотворным ужасом; прочие были серьезны и ошеломлены. Призрак был мертв, но смерть эта казалась не той, что следует за жизнью, а той, что ей предшествует. Все чувствовали, что человек вот-вот сядет.

– Остановите эту музыку! – пробормотал Бэкхауз, с трудом выбираясь из кресла и поворачиваясь к зрителям. Фаулл коснулся звонка. Еще несколько тактов – и воцарилась полная тишина.

– Все желающие могут подойти к кушетке, – с усилием выговорил Бэкхауз.

Лэнг тут же последовал его совету и потрясенно замер рядом с призрачным юношей.

– Можете коснуться его, – сказал медиум.

Однако Лэнг не осмелился. Не осмеливались сделать это и другие, по одному прокравшиеся к кушетке, пока не пришла очередь Фаулла. Тот посмотрел прямо на миссис Трент, которая, казалось, испытывала ужас и отвращение от представшего перед ней зрелища, после чего не только коснулся призрака, но и внезапно схватил свисавшую руку и крепко ее пожал. Миссис Трент тихо вскрикнула. Призрачный гость открыл глаза, одарил Фаулла странным взглядом и сел. Его рот скривился в загадочной улыбке. Фаулл посмотрел на свою ладонь; по его телу пронеслось чувство глубокого наслаждения.

Маскалл подхватил миссис Джеймсон – та снова лишилась чувств. Миссис Трент подбежала к ней и вывела ее из комнаты. Они не вернулись.

Призрачное тело поднялось, оглядываясь, продолжая таинственно улыбаться. Прайор внезапно ощутил дурноту и вышел. Прочие мужчины сбились в кучку, желая чувствовать рядом человеческое общество, за исключением Найтспора, который расхаживал по комнате, словно испытывал усталость и нетерпение, в то время как Маскалл попытался расспросить юношу. Призрак смотрел на него с загадочным выражением, но не отвечал. Бэкхауз сидел в стороне, закрыв лицо ладонями.

В этот миг дверь распахнулась, и незнакомец без объявления наполовину прыгнул, наполовину вошел в комнату, преодолел несколько ярдов и остановился. Никто из друзей Фаулла никогда прежде его не видел. Это был коренастый, приземистый мужчина с выдающейся мускулатурой и непропорционально крупной головой. Казалось, что на его безбородом желтом лице прозорливость соседствовала с жестокостью и юмором.

– Ага, джентльмены! – громко воскликнул он пронзительным, странно неприятным голосом. – Значит, кое-кто заглянул к нам в гости.

Найтспор повернулся к нему спиной, однако все остальные изумленно уставились на чужака. Тот сделал еще несколько шагов и оказался на краю театра.

– Могу ли я узнать, сэр, каким образом мне выпала честь принимать вас у себя? – угрюмо осведомился Фаулл. Вечер шел вовсе не так гладко, как он рассчитывал.

Секунду пришелец смотрел на него, затем разразился оглушительным, ревущим смехом. Игриво хлопнул Фаулла по спине, но игривость оказалась весьма грубой, и жертва, спотыкаясь, отлетела к стене, где наконец смогла восстановить равновесие.

– Вечер добрый, хозяин!

– И тебе добрый вечер, приятель! – обратился он к призрачному юноше, который принялся блуждать по комнате, очевидно, не замечая происходящего. – Думаю, я уже встречал кое-кого, очень похожего на тебя.

Ответа не последовало.

Чужак приблизил голову к лицу фантома.

– Сам знаешь, что не имеешь права здесь находиться.

Призрак взглянул на него с многозначительной улыбкой, смысла которой, однако, никто не понял.

– Будьте осмотрительны в своих поступках, – быстро сказал Бэкхауз.

– В чем дело, проводник духов?

– Не знаю, кто вы такой, но если примените по отношению к нему физическую силу, как вы, очевидно, собираетесь поступить, последствия могут оказаться чрезвычайно неприятными.

– А без приятностей наш вечер будет испорчен, да, мой маленький торгаш?

Насмешливость покинула его лицо, словно солнце – пейзаж, оставив жесткость и суровость. Прежде чем кто-либо успел осознать его намерения, он обхватил мягкую белую шею материализовавшейся фигуры волосатыми руками и скрутил ее. Раздался слабый, призрачный крик, и тело рухнуло на пол, лицом вверх. Потрясенные гости увидели, что таинственная, но завораживающая улыбка сменилась вульгарным, омерзительным, звериным оскалом, бросившим ледяную тень моральной ущербности на каждое сердце. Превращение сопровождалось тошнотворным кладбищенским зловонием.