Отражение Евы  - Лора Вайс Страница 3

Несмотря на то, что на дворе две тысячи пятидесятый год, медицина по-прежнему бессильна перед такими больными. Как правило, пострадавшие люди с подобными травмами остаются прикованными к кровати до конца своих дней, но я не хочу, чтобы Ева была одной из тех несчастных. Я знал, что в нескольких университетах ведутся кое-какие исследования и разработки. Суть их была в создании особых проводников - искусственной материи, которую помещали в поврежденное вещество спинного мозга, после чего начинался процесс воссоздания неорганических клеток по подобию клеток живого организма. Они делились до тех пор, пока не соединяли поврежденные участки, все равно, что вставить имплант, только процессы иннервации и адаптации куда более сложные, важно было не допустить распространения неорганических клеток за пределы живых, в чем и состояла главная проблема на сегодняшний день. Данная технология пришла на смену закрытой десять лет назад программе по использованию стволовых клеток.

Наша Корпорация поставляла некоторые технологии и программное обеспечение этим университетам, поэтому я сумел без проблем связаться с ними, однако ученые лишь пожимали плечами и не могли дать каких-либо утвердительных ответов. Но отчаиваться не стал, все же наука такое дело, сегодня может казаться, что выхода нет, и ты зашел в тупик, а завтра все резко меняется. Мне это хорошо известно, сам не раз сталкивался с подобными «тупиками», просто нужно время.

Сегодня я как всегда мчался с работы в госпиталь, чтобы увидеть ее, переговорить с докторами и посмотреть, как они отводят взгляд в очередной раз. С момента аварии прошло уже два месяца, но Ева все еще находилась в коме. Врачи не спешили возвращать ее, так как мозг был не готов к активной деятельности, а я надеялся каждый день, что сегодня они скажут обратное. И вот, поставив машину на стоянку, быстрым шагом направился к дверям. На улице уже выпал первый снег, слегка припорошив асфальт, отчего на нем сразу же появилось множество борозд от покрышек и каталок. Видимо я перестал смотреть наверх, раз замечал только то, что происходило под ногами, да и что там, наверху могло быть? Серое небо, немного тумана и сплошная непроглядная тоска, а этого я хотел сейчас меньше всего, лучше наблюдать движение, чем угрюмое постоянство.

Подойдя к ее палате, заметил странную активность, из дверей то и дело выходили медсестры, затем доктора, они о чем-то переговаривались и возвращались в палату. И только я хотел ступить, как меня окликнули:

- Профессор?

Это был Ирвин, он также суетился.

- Доктор! Что происходит?

- Ваша жена вот-вот очнется.

- Что? Вы же говорили, она еще не готова.

- Да, она и вправду еще не готова, но ее мозг активно сопротивляется препаратам, которые мы ей вводим. Ева сама хочет вернуться.

Мы немедленно отправились внутрь, и я собственными глазами увидел на мониторе, как ведет себя ее мозг. Колебания были невероятными, амплитуда достигала критической отметки и все потому, что ей ввели очередную дозу «Политрила». С недоумением в глазах, обратился к Ирвину:

- С чего вы решили, что такая активность связана с желанием пробудиться? Возможно, это какое-то осложнение.

- Нет. Еще вчера мы заметили столь странное поведение. При наличии препарата в крови, она уже пыталась проснуться, а с введением сегодня утром новой дозы и вовсе началось что-то невероятное. Мозг пытался сам блокировать препарат. Такого мы еще не встречали, поэтому сразу же ввели антидот.

- Я смотрю, вы перевели ее на самостоятельное дыхание?

- Да, она прекрасно справляется.

После всего увиденного и услышанного, я впервые за долгие годы начал молиться, хотя раньше был самым настоящим атеистом. Если Ева так борется за жизнь, то все будет хорошо. Обязательно!

Ее кожа была уже не такая бледная, зрачки двигались, а грудь вздымалась спокойно и плавно. Все шло к тому, что она вот-вот откроет глаза. Мне оставалось только ждать, поэтому сел рядом и положил голову около ее руки, ощутив все тепло, исходившее от самого любимого человека на этом свете. Возможно, я задремал, а может быть, просто задумался, но спустя какое-то время услышал покашливание, а когда поднял голову, то увидел, что Ева лежит с открытыми глазами. Она явно не понимала, где находится, тогда я тихо произнес:

- Здравствуй.

Ее взгляд тут же переместился на меня, несколько секунд Ева смотрела с недоверием, но вскоре ответила чуть хриплым голосом:

- Привет, Дани.

Какой же камень тогда упал с души, она всегда называла меня Дани, но никак не Даниэлем.

- Как же я рад, что ты вернулась, - касаясь ее волос рукой, пытался сдержать эмоции.

- Я попала в аварию? – ее слова звучали практически шепотом, но четко, как и всегда.

- Да.

- Да-а-а, - протяжно вторила она, - Как долго я лежу здесь?

- Два месяца.

- Хм. И, правда, долго. Я видела тебя, Дани.

- Я постоянно был здесь.

- Нет. Не сейчас, в день аварии. Я видела, как ты шел рядом.

- Но ты же была без сознания?

- В какой-то момент удалось открыть глаза и посмотреть, а ты был рядом. Поэтому и хотела скорее вернуться, ведь ты ждал, - по моим щекам тогда прокатились слезы. – Не плачь, я же здесь. Кстати, паршивый этот их «Политрил семь», вот если бы они вводили мне «Дитрин полиэмид», тогда я бы проспала дольше, - и Ева улыбнулась.

- Я никогда не переставал удивляться тебе. Даже находясь в коме, ты все равно знаешь, как надо было поступить лучше.

- Прости, что так и не приехала к Амичи.

Но как только Ева хотела пошевелить рукой, то сразу же изменилась в лице:

- Почему тело не слушается меня?!

- Был поврежден спинной мозг в шейном отделе.

- То есть? Я не могу двигаться? – голос Евы задрожал, а глаза наполнились слезами.

- Не волнуйся! Мы что-нибудь придумаем, я знаю, кто может помочь.

- Я тоже знаю Дани, но они смогут помочь только тогда, когда уже будет слишком поздно, – и она закрыла глаза, а из-под век потекли ручьи слез.

- Не плачь, прошу…. Ева, я люблю тебя, мы справимся, – я целовал ее и хотел утешить, но как можно утешить человека, который только что узнал, что полностью парализован.

Затем в палату зашли доктора, Ирвин как-то неуверенно улыбался, а я нет. Ужаснее всего осознавать ту боль, которую сейчас испытывала Ева. Из-за какого-то подонка, который напился и сел за руль, вся наша жизнь пошла под откос.

Мы оба были из той категории людей, кто смотрит на мир открыто, кто не любит фальши и не терпит лжи, поэтому никогда не давали друг другу обещаний, которых не могли бы исполнить или надежд, которые по сути своей пусты. Вот и сейчас, пытаясь ее утешить, порою сам сомневался в своих словах, а Ева тем более. Даже доктора понимали это, они лишь переглянулись и поспешили выйти из палаты. Самая большая людская глупость - это внушение заведомо ложной информации. Пусть гуманисты и бросят в меня камень, но заставлять верить в чудо – крайняя степень невежества, особенно когда вероятность такого чуда сведена к нулю. Я с самого детства относился к окружающему миру, как к объекту со своими характеристиками и принципами взаимодействия с внутренними составляющими, где все подчиняется законам, все можно исследовать и проверить, пусть не сейчас, но в будущем, однако вера в чудеса - это программный сбой. Так и сейчас, я хотел найти решение, добиться результатов, но не надеяться в божественное исцеление, а особенно, не пытаться заставить поверить в это жену. Ева тоже человек науки, обладающий высоким интеллектом и объективно смотрящий на этот мир. Наверно, таким как мы сложнее всего мириться с последствиями и с неизбежностью, но такова дань науке.