Королевская битва - Косюн Таками Страница 3

Позади них сидел Хироки Сугимура (ученик номер 11). Его долговязое тело едва умещалось на небольшом сиденье, он читал какую-то книжку в мягкой обложке. Хироки всерьез занимался боевыми искусствами, а потому буквально излучал суровость и крутизну. Он был не слишком разговорчив, но когда Сюя узнал его получше, оказалось, что он удивительно славный малый. Хироки был просто застенчив. Теперь Сюя с ним дружил. Вероятно, сейчас Хироки читал книжку китайской поэзии, которая так ему нравилась. (Китайские переводные книжки достать было несложно. Ничего удивительного – Народная Республика объявляла Китай «частью нашей великой родины»).

Как-то раз Сюя, продираясь со словарем через какой-то американский роман в мягкой обложке (откопанный им в магазине старой книги), набрел на такую фразу: «Друзья приходят и уходят». С Тадакацу они уже друзьями не были. Точно так может прийти время, когда он уже не будет дружить с Синдзи и Хироки.

А может и не прийти.

Тут Сюя взглянул на Ёситоки Кунинобу, который рылся у себя в сумке. С Ёситоки Сюя по-прежнему дружил. И вряд ли мог когда-нибудь раздружиться. В конце концов, они были друзьями, еще когда писали в свои кроватки в том католическом заведении с напыщенным названием «Дом милосердия», где содержались сироты или другие дети, которые по тем или иным причинам не могли оставаться со своими родителями. Пожалуй, эти дети почти обречены были стать друзьями.

«Быть может, нашему режиму следует прикрываться религией?» – подумал Сюя. По сути, в этой стране, с уникальной системой национал-социализма, управляемой исполнительной властью, называемой «Диктатор» («Это также называют „махровым фашизмом“, – с кривой усмешкой заметил однажды Синдзи Мимура. – Что может быть кошмарнее?»), не было государственной религии. Вера в политическую систему была здесь сродни религиозной, но она ни одной традиционной религией не поддерживалась. Соответственно, религиозная практика допускалась лишь в умеренных дозах и также не поощрялась. А потому занимались ею лишь немногие истинно верующие, да и то по-тихому. Сам Сюя никогда никакого религиозного рвения не проявлял, но тем не менее вырос в католическом заведении вполне нормальным и здоровым мальчиком. И считал, что ему следует это ценить. Существовали и государственные приюты для сирот, однако они совсем скудно финансировались. Кроме того, насколько он знал, приюты эти фактически являлись спецшколами для подготовки солдат оборонительных частей особого назначения.

Тут Сюя оглянулся. На самом дальнем сиденье расселась компания гопников, куда входили Рюхэй Сасагава (ученик номер 10) и Мицуру Нумаи (ученик номер 17). Еще там был… Сюя не мог разглядеть выражения лица мальчика с длинными, зачесанными назад и прилизанными волосами, сидевшего повернувшись к правому окну. Хотя остальные гопники (Рюхэй оставил между собой и вожаком два свободных места) оживленно разговаривали и то и дело смеялись очередным грязным шуткам, этот мальчик оставался совершенно неподвижен. Возможно, он спал. Или, как Сюя, любовался огнями большого города.

Сюя был не на шутку ошарашен тем, что этот мальчик – Кадзуо Кирияма (ученик номер 6) – решил поучаствовать в таком детском занятии, как учебная экскурсия.

Кирияма был признанным вожаком шпаны их района, компании, в которую входили Рюхэй и Мицуру. Он без всяких оговорок был крут. Одного роста с Сюей, Кадзуо мог запросто наезжать на старшеклассников и даже задирать членов местной якудзы. Он был легендарной личностью в префектуре. И тот факт, что его отец был президентом ведущей корпорации, не вредил его репутации. (Впрочем, ходили слухи о том, что Кадзуо был внебрачным ребенком. Сюю это мало интересовало, а потому он не потрудился разузнать поточнее). Но оставалось еще и многое другое. Кадзуо был лучшим учеником класса "Б", и конкуренцию ему с трудом мог составить лишь Кёити Мотобути (ученик номер 20), который вечно недосыпал – так усердно занимался учебой. На спортивной площадке Кадзуо также превосходил почти всех в начальной школе города Сироива. Здесь с ним всерьез могли состязаться только бывший звездный бейсболист Сюя Нанахара и нынешний звездный баскетболист Синдзи Мимура. Выходило, что Кадзуо был безупречен во всех отношениях.

«Но как, – недоумевал Сюя, – мог мальчик столь безупречный в итоге стать вожаком шпаны?» Хотя вообще-то его это не касалось. И все же было у Сюи некое ощущение, почти тактильное, что Кадзуо на деле какой-то другой. Какой именно – Сюя толком не знал. Но другой. В школе Кадзуо никогда ничего такого не делал. В отличие от Рюхэя Сасагавы, он никогда не издевался над кем-то вроде Ёсио Акамацу. Но была в нем какая-то… холодная отчужденность. По крайней мере, так казалось Сюе.

В классе Кадзуо словно бы отсутствовал. Мысль о том, что он «сосредоточен на учебе», казалась совершенно абсурдной. На всех уроках Кадзуо тихо сидел за столом, вероятно думая о чем-то, никакого отношения к урокам не имеющем. Сюя подозревал, что, если бы в этом государстве не было всеобщего среднего образования, Кадзуо скорее всего вообще бы в школу не ходил. Или же просто показывался там по какой-то своей прихоти. «В любом случае, – думал Сюя, – я был уверен, что он пропустит такую детскую ерунду, как учебная экскурсия. А он взял и поехал. Что, тоже по прихоти?»

– Сюя!

Сюя таращился на панели с лампами дневного света в потолке, размышляя о Кадзуо Кирияме, когда в поток мыслей внезапно ворвался задорный голосок. Перегнувшись с сиденья по другую сторону прохода, Норико Накагава (ученица номер 15) протягивала ему хрустящий целлофановый пакет. Целлофан искрился в белом свете как лед, а через него проглядывали светло-коричневые кружочки – скорее всего домашнее печенье. Сверху был повязан бантик из золотой ленточки.

Норико Накагава была еще одной «нейтралкой» вроде девочек из компании Юкиэ Уцуми. Ее темные глаза лучились добротой, а круглое девчачье личико обрамляли черные волосы до плеч. Миниатюрная и веселая, Норико в целом была вполне обычной девочкой. Если и было в ней что-то особенное, так это то, что она лучше всех в классе писала сочинения по литературе. (Именно так Сюя с ней и познакомился. Он проводил перемены за сочинением текстов для своих песен на полях тетрадок, а Норико просила дать их ей почитать). Обычно Норико держалась в компании Юкиэ, но сегодня она немного опоздала, и ей не осталось ничего другого, кроме как занять свободное место.

Протягивая руку за пакетом, Сюя недоуменно поднял брови. Норико почему-то засмущалась и стала объяснять:

– Это печенье я испекла по просьбе моего брата, но немного осталось. Оно вкуснее, пока свежее. Я решила принести его для тебя и Господина Нобу.

«Господин Нобу» – это прозвище Ёситоки Кунинобу. Еситоки, несмотря на свои доверчивые глаза, странным образом казался взрослым и мудрым, а потому прозвище очень ему подходило. Больше никто из девочек его так не звал, однако Норико запросто обращалась к мальчикам по их прозвищам. Никто из них не обижался, и это лишний раз подтверждало, насколько обезоруживала ее беззлобная веселость. (У Сюи тоже имелось прозвище, связанное со спортом и созвучное с известной маркой сигарет. Впрочем, как и Синдзи Мимуру, Третьего, в лицо никто его так не звал). «Между прочим, – подумал Сюя, – я уже не первый раз это подмечаю, но она единственная девочка, которая зовет меня по имени».