Поле бесчестья - Дэвид Марк Вебер Страница 3

Кордвайнер молча кивнула, прислушиваясь к хрипловатому дыханию сидевшего рядом с ней Кортеса, и поморщилась, когда еще один мантикорский корабль – на сей раз легкий крейсер – неожиданно исчез с экрана. Два из трех подбитых линейных крейсеров получили дополнительные повреждения. Желтая полоска рядом с одним – прищурившись, Кордвайнер рассмотрела название корабля: «Агамемнон» – была обведена красной каймой, обозначающей «критический ущерб». О том, каково пришлось экипажу обреченного корабля, страшно было даже думать.

– Сейчас мы увидим, как оперативное соединение изменило курс, – негромко произнесла Ортис.

На глазах военного прокурора указатель курса Х-001 отклонился от первоначального направления минимум на пятнадцать градусов. Дредноуты НРХ резко развернулись, чтобы срезать хорду и выйти на перехват. Кордвайнер закусила губу, и тут изображение замерло.

– Мы дошли до того момента, когда адмирал Сарнов предпринял последнюю попытку отвлечь внимание неприятеля от ремонтной базы и ее обслуживающего персонала, – сказала капитан Ортис, и контур вновь заработал.

Формационные дисплеи остались прежними, а вот дисплей системы съежился в несколько раз, чтобы освободить место для трех новых изображений. На сей раз не боевых порядков или даже кораблей, а командных отсеков со странно застывшими – словно в ожидании возобновления движения – мантикорскими офицерами.

– Теперь мы приближаемся к действиям, имеющим особое значение для принятия следственной коллегией окончательного решения, – прокомментировала Ортис. –Записи брифингов адмирала Сарнова, сделанных перед боем, и знакомство с установками, данными им командирам эскадр и капитанам, делает совершенно очевидным, что все они понимали его намерение отвлечь противника от базы всеми доступными средствами, включая использование в качестве приманки собственных кораблей. В то же время, имея в виду последующие действия лорда Юнга, я не могу не отметить, что план адмирала предусматривал и возможность рассредоточения сил с целью вывода их из-под удара в том случае, если выполнение отвлекающего маневра станет невозможным. Другое дело, что командиры, вне всякого сомнения, могли предпринимать такого рода действия лишь по получении с флагмана соответствующего приказа.

Она умолкла, словно дожидаясь каких-либо комментариев или пожеланий, но, поскольку таковых не последовало, продолжила:

– С этого мгновения масштаб времени устанавливается один к одному, и проекции командных палуб – данные получены с записывающей аппаратуры капитанских мостиков – синхронизируются с событиями на тактическом дисплее. Это – одно изображение загорелось ярче – флагманский мостик «Ники». Это – выделилась вторая картинка – капитанский мостик той же «Ники», а это – третье изображение – капитанский мостик тяжелого крейсера «Колдун».

Ортис снова сделала паузу, как бы предлагая задавать вопросы, а затем весь сложный комплекс изображений ожил и пришел в движение. Теперь тишину нарушили звуки – фоновые шумы боя, сигналы тревоги и коммуникаторов.

Проекции были пугающе жизненны. Они воспринимались как реальность, и подавшаяся вперед, вцепившаяся в подлокотники своего удобного кресла Кордвайнер знала: остальные разделяют ее чувства. Когда, самое меньшее, четыре вражеские ракеты поразили борт «Цирцеи» и корабль под ударами рентгеновских лазеров с ядерной накачкой разлетелся на части, кто-то из сидевших позади не смог сдержать стон. Однако взгляд Кордвайнер был прикован к мостику «Ники» и женщине, совсем не похожей на бесстрастного капитана, чьи показания они только что заслушали.

– Связь, командуйте перестроение в «рино» [3], крейсерам уплотнить строй!

Резкий, властный приказ Хонор Харрингтон был выполнен: оперативная группа перестроилась, и тут же стало очевидно – очевидно даже для Кордвайнер, – что новая конфигурация создает куда более благоприятные возможности для ведения заградительного огня. Однако в первую очередь внимание прокурора притягивала Харрингтон, оседлавшая командное кресло. В этот миг она походила на валькирию, воссевшую на крылатого коня. Создавалось впечатление, будто Хонор и это место созданы друг для друга и пребывание капитана Харрингтон в какой-либо иной точке Вселенной попросту немыслимо. Она являла собой сердцевину и суть неистового боя, который вел ее корабль, но в самой Харрингтон ничего неистового не было. Лицо капитана оставалось холодным, но не из-за отстраненности, а по причине полной сосредоточенности. Ее карие глаза горели холодным огнем.

Кордвайнер физически ощущала, как незримые нити тянутся от капитана к каждому из офицеров – так выдающийся маэстро собирает безукоризненно вышколенный оркестр и отточенными движениями дирижерской палочки заставляет музыкантов играть на таком уровне, какого без дирижера им никогда не достигнуть. Харрингтон находилась в своей стихии, делала то единственное, что была призвана делать, и увлекала за собой остальных. Ее корабль возглавлял бой, который вела вся удерживавшая боевой порядок оперативная группа.

В сравнении с Харрингтон бледный, обливавшийся потом человек, занимавший командное кресло «Колдуна», казался чуть ли не пустым местом.

Следившая за адмиралом Сарновым краешком глаза Кордвайнер сумела оценить его компетентность, его, по крайней мере не меньшую, чем у Харрингтон, способность оценить ситуацию – и исходящую от него властность. Тем не менее сейчас он выглядел отстраненным. Не уменьшившимся, нет, но… отодвинутым на второй план и потускневшим в сравнении с пылающей ледяным пламенем воительницей «Ники». Кордвайнер подумалось, что Сарнов представлял собой мозг оперативной группы, тогда как Харрингтон – ее душу. От этой мысли прокурору стало не по себе: всякого рода поэтические метафоры вовсе не к лицу юристу с холодным, аналитическим складом ума, однако сейчас они казались как нельзя более уместными.

– Командир, мы потеряли «Агамемнон»! – крикнул кто-то на мостике «Ники».

Кордвайнер закусила губу. С экрана исчез еще один зеленый значок, но глаза прокурора были прикованы к лицу Харрингтон. Она видела, как дернулся уголок рта капитана, когда погиб сосед ее корабля по боевому порядку.

– Приблизьтесь к «Нетерпимому»! Тактик, подключитесь к его заградительной огневой сети.

В ответ прозвучали подтверждения, но глаза капитана не отрывались от компьютерного экрана, связывавшего ее с флагманским мостиком адмирала Сарнова. Во взгляде Сарнова сквозила горечь: и сам адмирал, и капитан его флагмана знали, что оперативная группа не в состоянии спасти ремонтную базу, и цена, которую они платили за отвлекающий маневр, становилась слишком высокой. Корабли гибли напрасно, и Сарнов уже открыл рот, чтобы отдать приказ рассредоточиться.

Но так и не успел. Крики офицеров штаба заставили его обернуться, а голографический контур испещрили новые зеленые точки. Сорок… пятьдесят… на гипергранице появлялись все новые и новые суда. Мантикорские суда, возглавляемые десятью дредноутами. На глазах Сарнова они взяли курс на перехват и начали разгон.