Старый новый мир - Виталий Вавикин Страница 3

— Здесь не всегда было так, — растерянно говорит она родителям Жизель. Они скептически поджимают губы. Таксист останавливается у главного входа, относит чемоданы в фойе гостиницы. Отец Жизель расплачивается с ним, спрашивает визитку, чтобы можно было вызвать его в ближайшее время и убраться отсюда.

— Корабли не летают сюда, — говорит ему таксист. Отец Жизель смотрит на Ролану.

— Так было не всегда! — отчаянно заверяет его она, требует таксиста подтвердить её слова. Он кивает.

— Но всё меняется, — добавляет таксист. Ролана смотрит, как он уезжает, идёт в фойе, пытается отыскать знакомые лица служащих, но за последние годы, кажется, изменилось абсолютно всё.

— Не возражаешь, если я возьму тебе и Ролане разные номера? — спрашивает отец Жизель свою дочь. Она мнётся, смотрит на Ролану, как бы извиняясь. — Вот и хорошо, — говорит отец, так и не дождавшись ответа. Ролана молчит. Поздний вечер клонится к ночи.

— Встретимся утром, — говорят ей родители Жизель.

— Встретимся утром, — говорит ей Жизель. Ролана кивает. Лифт поднимает их на третий этаж. Отель выглядит пустым, заброшенным. Длинный коридор хорошо освещён, но на этаже, кажется, никого, кроме них, нет. Под ногами пыльный ковёр. Несколько дверей в пустые номера открыты и можно увидеть перевёрнутые кровати и разбросанное постельное бельё.

— Надеюсь, мы ничем здесь не заразимся? — брезгливо кривится мать Жизель. Они расходятся по номерам. Ролана закрывает дверь. В голове сумбур. Она не включает свет, просто ложится на кровать и пытается понять, что происходит. Усталость перелёта отступает. Ролана смотрит на часы — семьдесят пять минут до полуночи. На Аламедо они с Жизель уже спали в это время. Здесь же на сон нет даже намёка, словно старое место жительства вернуло старые привычки. И ещё эти перемены! Ролана поднимается на ноги, выходит в коридор. Хочет зайти к Жизель, но убеждает себя, что Жизель уже спит.

— Не думаю, что стоит выходить на улицу ночью, — предупреждает её дежурный в фойе. Ролана пытается получить у него ответ о том, что здесь происходит, но он молчит так же, как и таксист.

— Тогда я рискну и выйду на улицу, — теряет терпение Ролана, но двери закрыты.

— Извините, но такие правила, — примирительно разводит руки в стороны дежурный.

— Когда я работала здесь, двери всегда были открыты.

— Тогда вы, наверно, работали здесь очень давно. — Дежурный улыбается, и говорит, что самым лучшим сейчас будет отправиться спать. Ролана злится, но выхода нет. Вернуться в номер, принять душ, дождаться утра. Сон длится всего лишь мгновение. Так, по крайней мере, кажется Ролане, но когда она открывает глаза, за окнами уже полдень. Солнце играет лучами, касаясь лица, слепя глаза. Ролана щурится, видит на пороге Жизель.

— Что-то случилось? — тревожно спрашивает она.

— Просто пришла сказать доброе утро, — улыбается Жизель. Она подходит к кровати, садится рядом с Роланой, прикасается рукой к её лицу. Ролана заставляет себя улыбнуться.

— Где твои родители?

— Уже позавтракали и собираются отправиться в горы. Местный гид соблазнил их горячими источниками, так что…

— Ничего если я не пойду с вами?

— А что мне сказать родителям?

— Придумай что-нибудь, — Ролана поднимается с кровати. Жизель пытается поцеловать её. — Не сейчас, — останавливает её Ролана и идёт умываться. Жизель выговаривает ей свои обиды. Ролана не слушает, ждёт, когда она уйдёт, и только потом выходит из ванной. Из коридора доносятся голоса родителей Жизель. Её отец говорит, что вечером собирается сходить в бар и посмотреть на шоу, в котором раньше принимала участие Ролана. Затем их голоса стихают. Ролана ждёт пару минут и выходит из номера. Запасной выход ведёт на дворы отеля. До бара «Ночь ритуалов» четверть часа пути. Четверть часа до сцены, где каждую ночь слагается новый танец. Слагался танец. Но что-то изменилось и здесь. Ролана видит запылённую сцену. За спиной остались узкие улочки, заваленные мусором, закрытые двери, чёрные глазницы окон. Впереди пустая сцена. Заброшенная сцена. Лишь уходящий к потолку шест блестит в лучах яркого солнца. И ни одного знакомого лица. Хочется развернуться и убежать. Из бара, из отеля, с планеты. Ролана заставляет себя подойти к стойке бара. Незнакомая смуглолицая женщина с закатанными рукавами и чёрными глазами ноаквэ, спрашивает Ролану, что ей налить выпить. Женщину зовут Вандида и на вид ей около тридцати.

— Что здесь случилось, чёрт возьми? — спрашивает её Ролана, показывая на сцену. — Где все танцовщицы?

— Вы хотите посмотреть шоу?

— Я хочу найти хоть кого-то из старых знакомых.

— Так вы не впервые здесь?

— Я когда-то здесь жила.

— Вот как? — Вандида меряет её оценивающим взглядом. Ролана рассказывает ей о своём прошлом.

— Ты ведь тоже из резервации? — спрашивает она женщину. Вандида кивает, хмурится, говорит, что тоже хочет найти достойного мужчину и убраться с этой планеты.

— Я нашла не мужчину, — говорит ей Ролана, рассказывает о Жизель. Вандида хмурится ещё сильнее, долго обдумывает услышанное, затем говорит, что согласилась бы улететь отсюда даже с женщиной. Ролана смотрит на неё и понимает, что эта женщина не нравится ей. Но никого другого рядом нет. — Так что не так со сценой? — спрашивает она, беря стакан с выпивкой. — Почему закрыли шоу?

— Его не закрывали. Просто танцевать больше некому. Все разбежались.

— Все? — Ролана недоверчиво называет имена, перечисляет своих друзей. Некоторых Вандида не знает, некоторые по её словам улетели совсем недавно.

— Остались только мы, ноаквэ. — Женщина безрадостно улыбается, рассказывает об упавшей комете.

— Я помню комету, — говорит ей Ролана. Вспоминает своего соседа по имени Мижан.

— Если он ноаквэ, то, значит, остался где-то здесь. После падения кометы людям из резервации сложно найти судно, которое увезёт их отсюда. Все боятся нагвалей. Люди думают, что все, кто жил в резервации, заражены. — Она рассказывает о животных с белыми, высохшими глазами, затем о том, что эти перемены стали происходить и с людьми. — Говорят, они бродят по городу ночью и ищут для себя пищу.

— А как же резервации? — Впервые за последние годы Ролана чувствует тревогу за оставшихся родственников.

— Говорят, что резерваций больше нет. В лесах слишком опасно. Все, кто имел хоть немного ума, перебрались в города, остальные превратились в нагвалей. У тебя было много родственников в резервации?

— Достаточно.

— Тогда надейся, что они где-то здесь. Надейся, что они ещё те, кем были.