Грааль никому не служит - Андрей Басирин Страница 3

– Понятно. – Джассер задумался, а потом спросил: – Скажи, ты модификант?

Я прикрыл глаза и продекламировал:

– «Кинетики, месмеры, срединники, психоморфы. Из рунархов: братья Без Ножен, душепийцы, знатоки пластика и друзья автоматов». Ты слышал проповедь, Джассер? Почему ты спрашиваешь?

– Нам следует держаться вместе. Я – брат Без Ножен.

Понятно, почему он так легко меня разоружил. Братья Без Ножен – нечто вроде рыцарского ордена Тевайза. До войны рунархи были уверены, что это самая бесполезная модификация. Кому в мирное время может понадобиться умение убивать голыми руками?

– А поворотись-ка, сынку, – потребовал я. – Давай, давай.

– Зачем?

– Никогда не видел живого брата Без Ножен. Мёртвого, впрочем, тоже. И много вас таких?

– Я один.

– А другие модификанты?

Рунарх потёр подбородок:

– Ты слишком любопытен, человек. Если наш информатор ошибся, это будет стоить тебе жизни.

– Он не ошибся, Джассер. Меня тоже ищут хозяева лагеря. Я – срединник.

Зрачки рунарха вытянулись в вертикальную щель.

– Бог мой! Срединник. На сколько?

– На девять душ.

– Ха-ха! – Рунарх хлопнул меня по спине. – Я знал, знал! Он не солгал мне.

Джассер отбежал на несколько шагов и, обернувшись, крикнул:

– Сегодня вечером. Седьмая нора у грязи. Хозяйка прайда ждёт тебя после зелёной вспышки.

* * *

Я шёл по заснеженной равнине. Васильковая расщелина в небе расползалась, заставляя снег вспыхивать разноцветными искрами. Скоро без очков и не выйдешь… Навевающий тоску войлок туч уйдёт с неба. Там, где я иду, снег растает и выглянут мхи. Нас начнут высаживать всё ближе и ближе к полюсу, догоняя полосу зимы.

За чахлой берёзкой снег изменился. Строгий узор расплылся цветными искрами. Там за невидимой границей снег перестанет меня держать, так что пора переобуваться в снегоступы.

Локатор показывал вешку далеко-далеко на севере. Идти до зелёных полян порядочно. Водоросль не терпит анизотропного снега, так что заключённых высаживают как можно дальше от делянки. Я защёлкнул на ботинках бледно-зелёные пластиковые крепления и двинулся к заветной берёзке.

Ходить на снегоступах по анизотропному снегу – сплошное мучение. Он не скользит, и каждый шаг даётся тяжким трудом. Я двигаюсь осторожно, внимательно глядя под ноги, чтобы не кувыркнуться на границе зоны. Именно поэтому мне везёт: я замечаю то, что упустил бы при других обстоятельствах.

В снегу – за чахлым деревцем, где проходит граница между лагерной цивилизацией и свободой тундры, – отпечатался звериный след. Не косолапая пяточка евражки, не велосипедная дорожка ледового полоза – снег примял огромный хищный зверь. Большая кошка.

Отпечаток был всего один, оставшиеся три съела анизотропия. Мне повезло. Высади антиграв десятника метром дальше – и я бы ничего не увидел.

На Лангедоке не водится крупных хищников. Отпечаток был единственным на всю округу, к нему не вело других следов. Небесный Зверь опустился на равнину. Боясь поверить самому себе, я подобрался к деревцу и стал на колени.

Лапа – размером с суповую тарелку. Шесть пальцев. Когти – словно ножи. Его я узнаю из сотен других. Этот след мог принадлежать только протею.

Удача. Вторая за сегодня. Значит, мой корабль выжил в том жестоком бою. Земного протея убить чертовски трудно.

Я зачерпнул снега и присыпал след. Совершенно ни к чему охранникам его видеть. В сердце билась сумасшедшая радость.

Со мною уже было такое – там, на Южном материке. Я стоял на краю расщелины, зная, что внизу – тонны человеческих костей. Лёгкие раздирал смрад от сотен печей. Я считал дни и часы до отправки в утилизационную зону и – безумно, яростно верил, что меня минует чаша сия.

А среди оплавленного обсидиана пробивалась травинка. Блёклая, нищая и прекрасная в своём упорстве. На кончике её пламенела алая точка, полураскрывшийся бутон. Я видел её всего раз. Больше я никогда не приходил к расщелине, боясь обнаружить, что цветок погиб. Через неделю меня амнистировали. Увезли с Южного материка обратно на плантации.

Засыпав след, я подготовился к работе. На зелёные поля нельзя выходить с включенным оборудованием. Самую мощную электронику придётся снять, иначе «благодать» выгорит в считанные секунды. Хорошо хоть генератор термополя не дотягивает до критической мощности. Представляю, как бы мы выглядели без него – в тяжеленных пластиковых шубах, масках, валенках.

Я раскатал на снегу пневмобуй, накачал его. Оранжевое пятно на белой равнине видно отовсюду. Мне потребуется лишь сито и контейнер. Собирать водоросль несложно: вороши себе ситом зелёные сугробы, да временами включай режим очистки.

Вот только сито забивается быстро, и снег через него почти не проходит. А очистка тянется долго. Рано или поздно отупевший от монотонных движений каторжник начинает помогать себе рукой. Пропихивает ладонью слежавшийся ком, добавляет всё больше и больше снега. И – ошибается. Хватает мембрану пальцами.

Если это произошло, важно не психовать и не терять голову. Наноботы размножаются быстро. Нужно немедля срезать пальцы вибролезвием, что встроено в край сита. Вибролезвие – штука энергоёмкая. Включить его – значит выжечь «благодать» на сотни метров вокруг. Но если «горящие» пальцы не отсечь – это верная гибель. И тогда уж никому не важно, сумел ты сохранить собранную «благодать» или погубил. Паёк отравленному не понадобится. А умирать неудачник будет несколько дней. Истекая жёлтой пеной, оплывая, как весенний сугроб.

Сито зачерпнуло тонкую зеленоватую плёнку на поверхности. Я обобрал изумрудный «пушок» и двинулся к «вене» – так на жаргоне каторжников называется основная колония водорослей. Если напрячь воображение, можно и в самом деле углядеть на снегу картинку из анатомического атласа: аорты, вены, сеть кровеносных сосудов. Если возможна, конечно, кровь зелёного цвета.

Я повернул ободок и легонько встряхнул сито. Изумрудная пена таяла на мембране, уходя в накопитель. Пока сито чистится, есть время для размышлений. И воспоминаний.

Видел ли кто-нибудь след протея? Пилот антиграва мог обратить внимание. Это опасно. Особенно если пилот – из бывших защитников орбиты, за какую-нибудь провинность сосланный на каторгу. Как выглядит протей клана «мантикора» ему объяснять не надо. А уж что может натворить корабль противника, прорвавшийся на важный стратегический объект, – сами додумывайте.

Лангедок важен для рунархов. За время войны орбитальные станции несколько раз переходили из рук в руки. «Погибельный трон», станция, располагающаяся в астероидном кольце, до сих пор в руинах. Его и восстанавливать не пытаются. Зато трирем и квинтарем рунархи в систему согнали – песчинке незамеченной не пролететь.

Без «благодати» Земле придётся туго. Обучение новых срединников, месмеров, кинетиков уже приостановлено. Все ресурсы идут счётчицам – без них невозможно пилотировать новейшие линкоры.