Полигон - Николай Гуданец Страница 3

Трижды выполнив этот ритуал, ящеры устроили нечто вроде турнира. Они выстроились в каре и, оскалив пасти с внушительными желтыми клыками, стали сходиться попарно. Техника боя состояла в том, чтобы, всячески избегая захватов и столкновений, изловчиться и чиркнуть кончиком хвоста по костяному гребню на темени противника. Атакуя или защищаясь, бойцы выделывали виртуозные акробатические трюки — кульбиты, сальто, стойки на голове. Проигравший падал навзничь, словно бы замертво, а умиротворенный победитель оставался стоять рядом с ним, вытянувшись во фрунт и ничуть не интересуясь кипящей вокруг потасовкой.

Кину померещилось, что ящеры служат фигурками в какой-то гигантской сверхсложной игре. Их головоломные пируэты и прыжки явно подчинялись строгой математической закономерности, которую никак не удавалось распознать. Словно бы невидимая длань в бешеном темпе делала ходы, переставляя живые фишки по огромной доске.

Наступил момент, когда половина ящеров осталась лежать на траве. Тогда оставшиеся на ногах задрали головы так, словно прислушивались к гласу свыше. Внезапно побежденные разом вскочили, и стая возобновила прежние балетные упражнения.

Все это Кин наблюдал сквозь прозрачные зеленые риски прицела и масштабной сетки, а по нижней кромке визирного окна струилась неугомонная компьютерная цифирь — дистанция, азимут, угловая скорость цели. Одним движением лежащего на гашетке пальца он мог обрушить на беззаботно резвящихся рептилий моментальную огненную смерть. Завораживающая сила бортового оружия жаждала выплеснуться, тихим зудом просачиваясь из рукояти в его ладонь.

Необычайно острое ощущение полнейшей власти над восхитившей Кина дикой и чуждой красотой требовало реального подтверждения, которым могла стать лишь бессмысленная варварская расправа. Сознавая полнейшую нелепость этого мрачного соблазна, он сразу подверг себя тщательной рефлексии. Уж слишком явственно прорвалась наружу подсознательная напряженность.

Ему не требовалось услуг психогигиениста, чтобы разобраться в очевидной симптоматике. За последнее время он пресытился аналитической работой, кропотливой и покамест бесплодной. Куча перелопаченных сведений оставалась аморфной массой, ни на шаг не приблизившей его к цели. Опытный и превосходно законспирированный враг по-прежнему передавал Империи сведения с Тангры. Кин дорого дал бы за то, чтобы сойтись с ним лицом к лицу. Неутоленная агрессия разрасталась в потемках психики, не находя разрядки.

Возможно, следовало спустить себя с тормозов, отвести душеньку. Полоснуть из лучемета по безвинным ящерам, превратить стаю в головешки, зато обрести мало-мальское внутреннее равновесие. Однако пришлось совладать с искушением. Устроить побоище Кину помешало присутствие Ронча, который расценил бы его действия по-своему, как барскую прихоть высокопоставленного лоботряса.

Квадр-офицер получил бы вдоволь пищи для иронии. Надо же сколько старались, наводили ажур и марафет в ожидании важной шишки, а штабной эмиссар ознаменовал свое прибытие на Тангру избиением брачуюшихся корнеозавров. Некрасиво, несолидно.

Хотя водитель по приказу Кина снизил скорость, все-таки турбоход мчался вперед, и мало-помалу уходящие из поля обзора ящеры сместились к самому краю прицельной рамки.

— Красивые зверюги, — пробормотал себе под нос Кин откинулся на спинку сиденья и, мазнув по сенсору пальцем, убрал прицел и рукоять. — Можете прибавить ходу, Даркоф.

— Ребята из ихних клыков мастерят браслеты, — отозвался водитель. — Очень справные побрякушки, мочалкам дарить.

Пока Кин наблюдал за ящерами, удручающе пустынная равнина вокруг турбохода перетекла в холмистое предгорье. Грунтовая дорога пошла вилять меж пологими охристыми склонами, густо поросшими багровой ползучей колючкой.

— Скажите-ка, Ронч, — заговорил Кин, вытирая платком вспотевшую ладонь, — что за дурацкие слухи тут ходят о стычке между солдатами и фабром?

— Виноват, не понял. Что конкретно вы имеете в виду?

— Якобы не солдаты спровоцировали стычку, а, наоборот, фабр их атаковал.

— Впервые слышу. — Квадр-офицер высоко поднял брови. — Это кто же вам успел такую чушь наплести?

Его демонстративное недоумение сразу насторожило Кина. По-видимому, симпатяга Ронч органически не умел врать.

— Да так, поболтал в порту с техником. По его мнению, причиной инцидента было то, что фабры взбрыкнули, как он выразился.

— Извините, этот малый чушь порет. Дело было так. Пошли пятеро ребят в увольнение, разжились у работяг бутылкой, засели в укромном уголке. Может, малость перебрали, не без того. Небось знаете поговорку: в космосе можно напороться на что угодно, кроме непьющей космопехтуры… — Ронч запнулся.

— …и толкового начальства, — невозмутимо продолжил за него Кин.

— Вот-вот, вы же сами знаете, — молвил квадр-офицер бодреньким и безнадежно фальшивым тоном. — Ну, потом пошли обратно в расположение части. А навстречу им на узкой дорожке подвернулся фабр. Один новобранец побился об заклад: мол, затрещиной сшибет фабра с ног… Известное дело, пьяному сам черт не брат.

— Вы так рассказываете, словно были очевидцем, — проронил Кин.

— Никак нет, что вы. Всех пятерых, кто там был, фабр мигом уложил из ружья.

— Тогда, позвольте, откуда такая осведомленность?

— Догадаться ведь нетрудно. Часовой наблюдал за ними с вышки, он-то и видел, с чего началось. Парни остановились и заспорили. Потом один из них подошел и врезал фабру промеж передних глаз. Ну и пошло-поехало. Часовой сразу поднял тревогу и открыл огонь на поражение, от фабра мало что осталось.

— По-моему, довольно-таки странный повод держать пари…

Поколебавшись, Ронч развернулся к собеседнику всем корпусом — его явно задело за живое.

— Неужто вы не понимаете? — напористо проворчал он.

— Представьте, нет, — безмятежно солгал Кин, желая раззадорить квадр-офицера, и тот проглотил наживку.

— Вы-то сами как относитесь к фабрам?

— По-моему, это идеальные солдаты. А у вас, кажется, другое мнение?

— Тут не обо мне речь. Загвоздка в том, что солдаты на фабров смотрят косо. Это ведь не человек, однако не скотина и не машина, вообще непонятно что… и от одного взгляда на ихнюю гладкую рожу оторопь берет. Не понимаю, нарочно их такими уродами делают, что ли? Раздражают они до чертиков, инспектор. Нервы мозолят, и ничего тут не попишешь…

В сущности, Ронч излагал своими словами официальную версию. Ничего нового по сравнению с материалами служебного расследования, которые Кин проштудировал перед поездкой. Вульгарная вспышка ксенофобии с трагическим исходом, как ни прискорбно. Однако Ронч явно кривил душой, наводя Кина на смутные подозрения. Может статься, дело обстоит далеко не так просто, как выглядело поначалу.

— Короче говоря, люди есть люди, а фабры — это фабры, — переведя дух, философски заключил квадр-офицер.

— Что ж, с этим не поспоришь, — согласился Кин.