Волшебная мясорубка - Станислав Буркин Страница 3

– Это просто, на всякий случай, – оптимистично предположил Франк. – Кенигсберг никогда не возьмут. Это же самая неприступная крепость в Европе.

– Ты бы видел сейчас эту крепость, – упаднически сказал Михаэль. – На берегах Прегеля – одни руины, от острова вообще ничего не осталось. Даже собор разрушен, одна стена с колокольней стоит.

– Думаешь, нас пошлют туда? – спросил Франк.

– Я не думаю, я знаю, – заверил Михаэль.

– Ну, ничего, отстоим Кенигсберг, – сказал Франк, – вернем Германии ее границы, и наступит перемирие.

– Оно никогда не наступит, – помотал головой Михаэль.

– Тогда победим! – чуть-чуть подтрунивая, махнул кулаком Франк.

– И только победим, – невесело согласился Михаэль и затянул:

Когда от алого восхода,

Угроза красная грядет,

Лишь трус к священному походу,

Страну отцов не призовет.

И фюрер, словно ястреб гордый,

Нас поднял кличем боевым,

И дух германский волей твердой,

Воспрянул шагом строевым…

И вот прекрасных и суровых,

Строй юных Зигфридов идет,

Где средь долин и гор сосновых,

Весенний эдельвейс цветет.

Младшие мальчики подхватили песенку всерьез, и все трое пошли в ногу. Когда они вышли на улицу городка и двинулись мимо газончиков с почтовыми ящиками, с другой стороны улицы им помахала женщина:

– Добрый вечер, солдатики!

– Хайль Гитлер, фрау Гретта, – хором ответили те и прошли, не останавливаясь.

– А как вы думаете, фрау Гретта еще замужем? – спросил Вильке.

– Вряд ли, – сказал Михаэль. – Все женщины ее возраста овдовели.

– Почему же все, – не согласился толстяк. – Моя мама – не вдова.

– Это потому, что твой старик – не солдат, – сказал Михаэль.

– Да, он врач.

– А мой отец погиб в Африке, – гордо сказал Михаэль.

– А мой пропал без вести в России, – грустно сказал Франк.

– А чего это тебя, толстый, фрау Гретта так заинтересовала? – разоблачительно улыбаясь, спросил Михаэль.

– Ну, во-первых, он не толстый, а полный, – поправил его Франк, – а во-вторых, фрау Гретта нам очень нравится.

Михаэль присвистнул:

– Во дают! Она же старуха.

– Она не старуха, а зрелая женщина, – снова поправил Франк. – Я сомневаюсь, что ей больше тридцати. Просто тяжело ей приходится одной с детьми.

– А сколько у нее?

– Двое, – ответил Вильке. – Мальчик лет шести и дочка, ей и двух лет еще нет.

– И чем это она вас так зацепила?

– А помнишь, мы на прошлой неделе участвовали в установке статуи? – спросил Франк.

– Меня тогда не было, нас возили в порт Пиллау, – сказал Михаэль, – для загрузки эвакуаторов.

– Но ты статую видел? – спросил Франк.

– Конечно, но я как-то особо не приглядывался, – сказал Михаэль и стал припоминать: – Ну, там такая баба гордая на одном колене и с кувшином на плече.

– Она – само совершенство, – мечтательно улыбаясь, припомнил Франк.

– И что, вы из-за нее втюрились во фрау Гретту? – засмеялся Михаэль.

– Нет, – серьезно ответил Франк. – Просто мы думали, на кого статуя похожа из тех, кого мы знаем, и враз решили, что на фрау Гретту.

– А мне кажется, что она блудница, – хитренько косясь, сказал Михаэль.

– Сам ты блудница, – обиделся Вильке.

– Тебе, толстый, лучше на меня не нарываться, – огрызнулся Михаэль, – ты все равно уже покойник.

– Не ссорьтесь, – сказал Франк, – враг у ворот.

– Ой, смотрите! Построение! – вырвалось у Вильке. – Влетит нам сейчас.

– Я лучше совсем не пойду, – сказал Михаэль. – Нас же никто не предупреждал. Может, я на кухне работаю.

– Побежали, Михаэль! – позвал Франк. – Лучше пусть покричат, чем наряд дадут.

– Не, – отмахнулся тот.

– Ладно, – сказал Франк, – тогда держи. – И подал ему вынутого из-за пазухи котенка.

– Я бы на твоем месте мне его не давал, – нарочито злобно ухмыльнулся Михаэль.

– Почему это? – удивился Франк.

– С ним может что-нибудь случиться, – ответил тот.

– Бежим же, Франк! – поторапливал Вильке.

– Баран! – бросил Франк Михаэлю, спрятал котенка обратно, и они рванули, на бегу поправляя форму.

Солдаты пересекли небольшой парк и, выскочив на площадь, встали в заднюю шеренгу. Раздались смешки товарищей.

– Кто такие?! – рявкнул офицер, стоявший перед строем и стремительно чеканя шаг, зашагал к опоздавшим. – Фамилии!

– Рядовой Бёме, господин лейтенант! – выкрикнул Франк.

– Рядовой Борген, господин лейтенант! – писклявым ломающимся голоском отчеканил толстячок.

Офицер оценивающе и свысока посмотрел на обоих.

– Смирно! – скомандовал он, на что весь строй вытянулся.

– Я сказал «смирно»! – закричал офицер на вновь прибывших.

Франк прижал одну руку к бедру, потом другую, но через секунду вернул ее к груди.

– Команда «смирно», – начал офицер, – означает, что руки нужно держать по швам. – Вам это ясно, рядовой Бёме?!

– Так точно, господин лейтенант! – ответил Франк и еще дважды опустил и поднял руку.

Офицер как-то странно тоскливо сморщился и спросил:

– Что у вас там, рядовой Бёме?

Франк, виновато поглядывая на него исподлобья, приоткрыл край шинели.

– Котенок, господин лейтенант.

Прокатились смешки.

– Отставить! – пресек их офицер, не меняя выражения лица, протянул к Франку руку в перчатке и за шкирку вытащил из-под его шинели маленький комочек слипшейся шерсти.

– Миа, – пискливо сообщил котенок, широко раскрыв розовую пасть с беленькими шипами клыков.

Вдруг офицер сунул его обратно Франку и стремительно зашагал вдоль строя прочь.

– Вот видите, – закричал он, – многие из вас все еще дети! – Выйдя на середину и встав лицом к солдатам, он продолжал: – Но в этот трудный час, когда над страной отцов нависла угроза, вы не имеете права быть ими. Это равнозначно предательству! Возможно, завтра наш фюрер призовет вас сражаться и умереть за свою великую нацию, плечом к плечу с вашими старшими товарищами. Мы знаем о героических подвигах, достойных нашей славной родины, которые совершили ваши ровесники в боях во Франции. Готовы ли и вы повзрослеть в один день и сделать все для спасения страны отцов?! Отвечайте, готовы?!